«И не жалко ему денег на межгород!» – подумал Андрей, но стал внимательно слушать.
– …Таким образом, есть все основания полагать, что небезызвестный международный авантюрист Бокий еще в двадцатые-тридцатые годы прошлого столетия вплотную занимался проблемой так называемых русалок и прочих неизвестных официальной науке человекоподобных существ. Ходили пугающие слухи, что в СССР были предприняты попытки отловить таковых и даже скрестить пойманные экземпляры с людьми…
«Что?! Это кто ж с кем скрещиваться должен?! Убил бы тех гадов! «Экземпляры»!»
– …эти опыты якобы курировали органы НКВД.
– То есть, Феликс Феликсович, вы думаете, что тогда, в тридцать седьмом, коня этого не убили до смерти, а просто изловили, стреножили и сдали в Москву на опыты…
– Да, мой юный друг! Вы читаете мои мысли!
– …и даже, возможно, потом выпустили обратно в озеро? – выдохнул Андрей в трубку так, что там сипло зашуршало.
– Не исключаю, не исключаю. Возможно, он просто сбежал… Вы как-нибудь поделикатнее подойдите с этим вопросом к нашему общему другу…
– Не выйдет, – прервал Терпсихорова Андрей. – Схоронили мы Пал Никитича, буквально на днях.
– Да что вы говорите! Какое невероятное горе!
– Да. Именно так.
– Он унес в могилу величайшую тайну!
– Ну, я так не думаю, – вздохнул Андрей. – Он тогда кем был? Лейтенантиком. Не его уровень. И потом, уже в наши дни он пытался что-то разузнать, но так и не смог. Жаль его, конечно, замечательный дядька был, но вряд ли что-то важное знал.
– Да-да, но мы все равно так очаровательно общались!.. Вы будете держать нас в курсе дальнейших событий?
– Всенепременно и ежечасно, многоуважаемый Феликс Феликсович! Желаю здравствовать!
Андрей положил трубку и еще долго сидел у аппарата, обдумывая услышанное. Значит, чекисты не просто защищали население от неведомого зла, но и выполняли задание партии, правительства и, возможно, лично товарища Сталина по созданию новой породы водяных полулюдей? И фантаст Беляев, сочиняя роман про Ихтиандра, что-то об этом знал? Чушь, казалось бы, но ведь есть свидетельства… И то существо, которое попалось на безобразиях в тридцать седьмом, не было жестоко препарировано, а благополучно вернулось в свой родной омут? Чтобы потом, в знойный не по-российски семьдесят второй год, заскучав, всплыть снова… И появиться опять через те же тридцать пять лет. И если не то самое существо, а его потомок, даже гибридный, это не важно. Оно существует, оно опасно. Непредсказуемо и опасно. Хотя почему непредсказуемо? Он, Андрей, установил периодичность его возвращения, и поэтому…
– Андрюша, ты домой-то идешь?
На пороге стоял Борода с портфельчиком и пломбером в руке.
– А как же, Михал Юрич. Пошли.
В комнату уже заглядывало низкое солнце. День клонился к вечеру.
– Ты завтра можешь, э-э, поработать дома, – предложил Борода.
«Забирает машину и едет на дачу, хитрец», – сообразил Андрей.
– Дома не дома, но по пираньиным местам экскурсию устрою.
– Ага, – согласился главный, нежно дыша на штемпелек, которым клеймил пластилиновую плюшку на двери. – Это на двадцать восьмом автобусе четыре остановки.
«Угадал».
Идя домой, Андрей почему-то был почти уверен, что сегодня ему позвонит Анна. Поздно вечером. Поэтому он, не торопясь, походил по местному универсаму, запасся едой и пошел домой.
В квартире стояла натужная пыльная духота, Андрей, бросив пакет с покупками, ринулся открывать окна.
Быстро стемнело – насколько это было возможно в эти бесконечные летние дни. Андрей уже съел ужин, набулькался под завязку чаем и пытался читать, когда затренькал телефон. Чтобы не сорвать неустойчивый местный вызов, он, с трудом сдерживая себя, прослушал три сигнала и поднял трубку.
– Алё, Андрюшик! – зажурчал в трубке голосок-ручеек.
– Привет, ландыш. Как ты?
– Жарко! Мы из речки не вылезаем… А вообще хорошо. Все так хорошо…
Андрей понял, что она подразумевает.
– Я это знал.
– Да… А ты чем занимаешься?
– Бегаю и пишу, пишу и снова бегаю. Золотые перья все разлетелись, я один надежда и опора. Вот с местными язычниками давеча познакомился.
– Ну да! И как они?
– Душа люди. На праздник к себе пригласили.
– На Ивана Купалу, да?
В ее голосе прорезались кокетливо-ревнивые нотки.
– Угу. В вашей русалочьей вотчине однозначно беситься будем.
«Не обидится она?» – спохватился Андрей, но Анна радостно воскликнула:
– Да что ты!.. В Озерках?! На Светлом?!
– Ну да, там. Седьмого июля. Как стемнеет, так и начнем, сказали.
– Класс!
Кажется, ей это понравилось. Очень.
– Сама-то будешь? – проворковал Андрей в самую трубку.