– Сколько хочешь? – сразу перешел к делу Валера.
– Сколько не жалко. За комиссию. Мне самому светиться не резон, а ты подъедь, прикинь, подойдет ли…
– Чего ты байду гонишь? Сам знаешь – нужна жестянка, четырехзначка на семь! Есть такая – возьму! Нет – разбежались!
– Хорошо, остынь. Сейчас я поднимусь на чердак, гляну поконкретнее. Там этого металлолома как грязи.
Валера, тихо, но внятно матюгнувшись, отключился.
«Вот, кое-что выясняется. Их интересуют жестяные номера на этих, как их, бабках… Бабки под номером, начинающимся с «семерки». Черт-те что, даже на каламбур не тянет… Надо бы наведаться к бабе Мане… Узнать, как развиваются события. Завтра и пойду».
Жара, необычная для мая, становилась неким определяющим фактором действительности. Телевидение, всю зиму только и говорившее о необычайно теплой зиме, принялось живо обсуждать майскую жару. В самом деле, приходилось думать, как составить график передвижений так, чтобы не париться на улице или в транспорте в послеполуденное пекло.
То и дело отключалось истощенное вентиляторами электричество, работать за компьютером было стремно.
– Шеф, на Ямки эти меня отпустите? – спросил, заглянув в комнату главного, Андрей. – А то через номер я темами исчерпаюсь…
– Ага, иди… А ты с этими… э-э… официантками там ничего не преувеличил? В творческом, так сказать, порыве? Не потянет нас этот менеджер за диффамацию?
– Да вы чё, Михал Юрич! – выпятил губу Андрей. – Он сам полтиража выкупит и как рекламу раздавать станет!
В пригород, куда не достала алчная лапа застройщика, Андрей попал еще до сиесты. Район был зеленый, тесно заставленный домишками, небогатыми, в три окна. На улочке, по которой не разъехались бы две легковушки, не было ни души.
«Ну как не Московская область!.. Пустыня! Спросить не у кого, номеров на домах нет…»
Наконец, в конце улицы показалась женская фигура. Андрей остановил машину.
– Здравствуйте! – заговорил с аборигенкой еще издали.
– Здрасте, – процедила она, недоуменно оглядываясь на него.
«Ага, я у нее первый мужчина за весь день», – внутренне скривился Андрей.
На нескладной, давно и безнадежно оплывшей фигуре было напялено светлое ситцевое платье – просто ночная рубашка с карманами и шлевками для несуществующего пояса.
«Господи, да где ж такое уродство производят? Или местный от-кутюр?»
– Тарасова Мария Федоровна где тут проживает, не подскажете?
– А вам зачем? – поинтересовалась женщина подозрительно.
«Посвататься к ней хочу, блин! Такие браки у нас в столичном регионе очень в ходу!»
– Я из газеты…
Андрей вынул из нагрудного кармашка стикер с адресом.
– У нее дом номер восемь.
– Не зна-а-аю, – покачав головой, ответила женщина, все так же сканируя его. – Нет у нас таких.
Во взгляде ее читалось: «Железом каленым пытай – не скажу!»
– Спасибо, – бодрясь, ответил Андрей и покатил вверх по улочке, явственно представляя, как аборигенка пристально глядит ему вслед.
«Это когда-нибудь у них кончится? Ведь прекрасно знает и молчит просто от… А отчего она молчит? Ведь совсем не старая, еще и пятидесяти нет, а пуганая-то!»
Дом номер восемь отыскался на удивление легко – по надписи на жестяном почтовом ящике. Там же была и нужная Андрею фамилия. Видимо, баба Маня некогда была пламенной коммунисткой, потому что на ящике чудом сохранились обшарпанные, выцветшие остатки вырезанных газетных заголовков «ПРАВДА», «ЛЕНИНСКОЕ ЗНАМЯ» и прочее в этом духе.
«Отсюда и активная жизненная позиция».
Андрей снял проволочную петлю, изображавшую запор калитки, прошел во двор. На крылечке, на самом солнце, лежал, распластавшись, пушистый черный кот.
– Приятель, а ты, часом, не закипишь? – вполне серьезно осведомился Андрей.
Кот никак не отреагировал, но дверь приоткрылась, и оттуда выглянула недавняя знакомица.
– Здравствуйте, Марь Федоровна, я Андрей, из «Крестьянской газеты». Помните меня?
– А, да… Я выйду сейчас.
Коммунистка в дом его приглашать не стала, да он и не просился – в плечах тесновато будет.
– …На остатки пострадавшей машинки взглянуть не дадите? – спросил Андрей у соседки Марии Федоровны, выслушав рассказ о возмутительном вторжении.
– А вам это зачем? – ревниво и подозрительно осведомилась соседка.
– Для документальности. У вас какие-нибудь предположения есть – зачем она этим парням понадобилась?
– Дурью маются, вот что.
Но Андрея в сарайчик, ставший хосписом для смертельно раненного «Зингера», все-таки отвела – под присмотром бабы Мани и собственного сына, мужичка неопределенного возраста и определенно хронически пьяного.