– Так, – охранник разочарованно посмотрел на корреспондентское удостоверение, – и что же вас сюда привело?
– Вот, кстати, может, вы прессе поспособствуете. По моим сведениям, в больнице принимал некий специалист с фамилией на «ский», а вот фамилии я здесь не вижу.
– Почему? – удивился охранник. – Такие фамилии есть.
– Нет-нет, эти врачи мне не подходят по определению. К тому же меня интересуют сведения полутора-двухмесячной давности.
– Н-да… Здесь арендуют кабинеты частники – может, среди них?
– О! – воскликнул Андрей так громко, что на него обернулись старушки из очереди в регистратуру. – А где можно ознакомиться со сведениями этого порядка?
– А вам зачем?
– Да вот, видите ли, у меня складывается впечатление, что один человек, вполне здоровый, пообщавшись с таким «врачом», наложил на себя руки. Я хотел бы разобраться получше.
– Писать об этом будете?
– Ведь стоит, а? Человека-то нет.
– Да… Ну, если вы из «Крестьянки», могу показать список. Персонал, который имеет постоянный допуск в здание. Пройдемте.
«Ага, бывший мент…» – тотчас сообразил Андрей.
Арендаторы – мануальщики и травники – менялись довольно редко. Часто переезжали с места на место специалисты по биоэнергетике и прочие экстрасенсы. Изо всех лекарей, пожалуй, единственной подходящей кандидатурой оказался некий Корсунский Ю. Я., проработавший в помещении поликлиники месяца три и убывший в неизвестном направлении в конце марта в связи с окончанием срока аренды.
Андрей набрал на сотовом телефон вдовы.
– Это Андрей, журналист… Вы не припомните фамилию врача, которую называл вам муж, – не Корсунский? Подумайте, это важно.
– Да-да, верно, Корсунский!.. Я тогда еще подумала: коршунский какой-то… Да… А вы его нашли?
– Вроде. Я вам из редакции перезвоню.
Андрей отключил мобильник и повернулся к сидящему рядом охраннику.
– И что? – спросил тот.
– Похоже, именно этот Корсунский лечил моего героя.
– Ну дела…
– А договоры на аренду где хранятся? Там ведь, наверное, есть паспортные данные, адрес?
– У замглавврача по хозяйственной части. Только он вам ничего не даст.
– Мне не дадут, прокуратуре дадут, – хмыкнул Андрей. – Я ведь не от своей левой ноги сведения получил.
– Ах вот как…
– Угу. Ладно, не буду отвлекать. Пойду писать. Спасибо большое.
– Только на меня, парень, не ссылайся, хорошо? Я так, без балды помог, – забеспокоился охранник.
– Зачем? Я все заслуги себе припишу, – улыбнулся Андрей.
«Значит, так. Напишем проблемную, грустную статью. Пусть потом органы ищут этого экстрасенса и выясняют, где и чем он сейчас промышляет. Вот права, права Ксюша Петровна – подальше от этой экстрасенсорики надо держаться! Смирение, пост и молитовка! Мудрая она тетенька. Я тоже молодец и заслужил бигмак! Пост отложим».
Андрей пошел в редакцию пешком, щурясь от то и дело выскакивающего из-за облаков беспощадно яркого солнца. Заметно теплело.
– Тебе дама какая-то звонила. Просила перезвонить, – сказала Валя, уже собиравшаяся ехать в типографию.
– Я знаю, душечка. Сейчас брякну.
– Опять ласковый? – удивилась она. – Сцапал кого-нибудь, хищный ты наш?
– Ага. Парапсихолога одного подловатого.
– Едешь, Валя? – появился в дверях помятый с лица, усталый главред.
– Еду, еду!
Валя убежала, Андрей повернулся к главному.
– Ну все, Михал Юрич, сейчас вы от меня не отвертитесь, – плотоядно зарычал Андрей.
– А я и не буду. Только чаю попью, и я твой. Ты сам обедал?
– Да, на пути из морга.
– Чего? Шутишь так? – поднял глаза Борода, наливая кипяток в чашку.
– Хороши шутки!.. Видимо, замдир-то наш, отчаявшись узнать причину своего недомогания, кинулся в объятия нетрадиционной медицины, а тот прохиндей, чтобы вышибить из него побольше денег, наговорил с три короба про его безнадежное состояние. Тот и повесился… Замдир в то несчастное утро у некоего Корсунского был, а как пришел на работу, так в петлю полез. А Корсунский тут же смылся… По-другому как будто не получается.
– Да, звучит правдоподобно. Ты моему дружку справочку наваяй – пусть проверит, кто таков. И давай пиши, пиши!..
…Домой Андрей ушел затемно. Статья вытанцовывалась мрачновато-обличительная. Врача он обозначил инициалами – прямых улик против него не было, а смысл сводился к тому… Пока он ни к чему не сводился. Вернее, сводился к тому, что не надо верить кому попало… И западать на первые встречные глаза… Пусть большие, грустные и небесно-голубые. Настроения у Андрея хватило только на печальное повествование, а вот на конструктивные выводы…