Андрей выволок из-под груды текстиля шорты цвета хаки с кармашками. Он вообще-то посмотрел их первыми… Но почему-то не взял.
– Нормально это? – строго спросил у рыжей.
– Ну да, нормально…
– Замечательно!.. Девушка, футболку под это подберите, камуфляжку какую-нибудь… Вдруг прохладно будет и топлес отменится. Так хорошо, а, Танюшк?
Рыжая не понимала, что происходит, смеются над ней или как, но Андрей все еще довольно крепко держал ее за руку, так что уйти она не могла.
– Хорошо.
– Великолепно! Спасибо за помощь. Вы свободны!
Расплачиваясь с несколько обалдевшей продавщицей, Андрей чувствовал, что Зуева с подружкой все еще вьются у него за спиной. Когда он, взяв пакет, обернулся, оказалось, что это так.
– А тебе, Тамара, я хочу напомнить то, что уже как-то говорил, – отчеканил Андрей.
– Это что же? – почти не разжимая губ, осведомилась Зуева.
– Не попадайся мне на пути, хорошо?
Он решительно двинулся к выходу, так что девицам волей-неволей пришлось отступить.
– Я думала, ты с концами ушел, – заметила Валя, когда он вернулся в редакцию.
– Про мейстерзингеров закончу, тогда до понедельника кану. Как ты считаешь – я вправе домой к папе-маме на выходные съездить?
– Вправе, вправе!..
На бурливой волне непонятного ему самому раздражения Андрей сколотил из своих заметок о пришлых кладоискателях ироничный, едкий материал, предложив всем держателям местных балконно-чердачных свалок исследовать свои залежи на предмет обнаружения золотых швейных машинок, платиновых гантелей и серебряных ведерок для шампанского. Владельцев хозяйственных магазинчиков и палаток Андрей призвал срочно обеспечить горожан ножовками по металлу и точными весами – для взвешивания найденных драгметаллов. А на происки жуликов, выдающих себя чуть ли не за работников Гохрана, посоветовал не поддаваться, а, напротив, сдавать их, как самый что ни на есть черный металлолом, в пункты приема, то есть в компетентные органы.
– …Вот, – сказал Андрей, выключая компьютер. – Если любимый глав-вред захочет ознакомиться, файлы здесь.
– Но ты ж в понедельник будешь? – решила уточнить Валя.
– В понедельник буду.
Никогда не скучна Москва так, как летом. Уже с утра висит над ней сизое марево, особенно густое над чирьями автопробок. Поджарые, неразличимые в профиль «менеджеры по продажам» меховых бутиков, ошалев от одиночества, милы и сердечны с редкими покупателями, заходящими сюда, чтобы просто взглянуть на недоступное им мохнатое счастье. Продавцы тремя порядками ниже – толстые уличные лоточницы – начинают автоматически зазывать покупателей, даже прекрасно видя, что те тащат мимо них точно такие же помидоры, что и у них на прилавке.
…Родителям о своих приключениях у водоемов и на свинячьей ферме Андрей рассказывать не стал, только вечером потихоньку поведал младшему брату. Рассказал о том, что, похоже, вернулся тот водяной конь, который колобродил по району много лет назад… И теперь, приняв вид черной лохматой собаки жутких размеров, он бегает по пригороду и стращает припозднившихся влюбленных.
– Да не гони! – сделал преувеличенно испуганные глаза Виталька. – Правда, что ли? Может, ньюфаундленд какой одичал… Они же воду любят.
– Правда, чего там… Даже рисунки с натуры в редакцию прислали.
Андрей и сам не знал, почему он, вот прямо сейчас, связал то читательское письмо с легендой о водяном коне. Но почему-то он это сделал?
А версию о диком ньюфаундленде решил запомнить.
– Прикольно, я смотрю, там у вас – улет! Надо будет к вам на практику попроситься. Коня запрячь…
– Поздно будет.
– Почему? – зевнул брат, выключая свет.
– Он каждые тридцать пять лет из подполья выходит. Ну, в смысле из-под коряги… Пока ты до диплома доползешь, я его сам изловлю.
– Еще чего-нибудь найдется, – сонно пробормотал Виталька и через несколько секунд ровно, почти по-детски, засопел на своей тахте.
Андрей, отвыкнув от постоянного ровного шума за окном, еще долго не мог заснуть.
В понедельник, пропустив утренние перегруженные электрички, Андрей появился в редакции только к двум часам.
– А, герой! – радостно, словно после долгой разлуки, приветствовал его Борода. – Читал я, что ты мне оставил… Хлестко, ничего не скажешь! Вон, Борис уже иллюстрации ищет. Прямо Нариньяни!
– Кто?
– Это фельетонист, лучший, советский. После его фельетонов в «Правде» кого-нибудь обязательно из партии исключали и с работы снимали. Не проходили разве?
– А, да, вспомнил, – соврал Андрей.
– Ты зачем наш менталитет так опускаешь? – хихикнул верстальщик, оглянувшись. – Я понимаю, ты человек не местный, но что мы тебе плохого сделали? Ну, хотели бабули заработать…