Вот что рассказывала бабушка. Тем не менее Трульс Бернтсен проигнорировал худого попрошайку с темной кожей в чужеземных одеждах, сидевшего у входа на кладбище, и зашагал по гравиевой дорожке между могилами, считая их. Дойдя до седьмой, свернул налево, затем, отсчитав третью, направо и остановился у четвертого могильного памятника.
Имя, высеченное на камне, ничего ему не говорило. А. К. Руд. Он умер в 1905 году, когда Норвегия обрела независимость; ему был всего двадцать один год, но, кроме дат рождения и смерти, на камне не было ничего, даже обычного пожелания почивать с миром или какого-либо другого в буквальном смысле крылатого выражения. Возможно, это потому, что памятник был слишком маленьким для длинного текста. Но пустая ровная поверхность памятника прекрасно подходила для написания мелом коротких сообщений, именно поэтому они его и выбрали.
ЦАЛЬШУДА УРИТЖГСО
Трульс расшифровал текст с помощью простого кода, которым они пользовались, чтобы случайные прохожие не смогли понять сообщение. Он начал с конца, прочитал две последние буквы, затем две перед ними, и так далее.
СОЖГИ ТУРДА ШУЛЬЦА
Трульс Бернтсен не стал записывать сообщение. Ему это не требовалось. У него была прекрасная память на имена, что постоянно приближало его к кожаным сиденьям «Ауди Ку-5 2.0» с шестиступенчатой коробкой. Он стер надпись рукавом куртки.
Попрошайка поднял глаза на Трульса, когда тот прошел обратно. Наверняка на него работает целая рота нищих, а где-то поблизости стоит его машина. «Мерседес», вроде бы такие им по вкусу? Начали бить церковные колокола. В прайс-листе было написано, что «Ку-5» стоит 666 тысяч. И если в этом был какой-то тайный смысл, то от Трульса Бернтсена он ускользнул.
— Ты хорошо выглядишь, — сказала Беата, вставляя ключ в замок. — И пальчик у тебя классный.
— Сделано в Гонконге, — ответил Харри, потерев короткую титановую фалангу.
Пока маленькая бледная женщина открывала двери, он разглядывал ее. Тонкие короткие светлые волосы, забранные резинкой. Кожа настолько прозрачная, что видна красивая сетка кровеносных сосудов на виске. Женщина напоминала ему голую крысу, на которой опробовали методы лечения рака.
— Поскольку ты написала, что Олег обитал на месте преступления, я подумал, что смогу попасть внутрь при помощи его ключей.
— Замок в этой двери давным-давно был сломан, — сказала Беата, распахивая дверь. — Проходи. Мы вставили новый замок, чтобы наркоманы не вернулись и не испачкали место преступления.
Харри кивнул. Это типично для наркоманских притонов, для квартир, в которых проживает несколько наркоманов. Нет смысла ставить замки, они будут немедленно сломаны. Во-первых, все торчки вламываются в те квартиры, где, по их сведениям, может быть дурь. Во-вторых, даже те, кто живет вместе, обязательно воруют друг у друга.
Беата отодвинула в сторону опечатывающие квартиру ленты, и Харри проник внутрь. На крючках в коридоре висели одежда и пластиковые пакеты. Харри заглянул в один из них. Сердцевина от рулона бумажных полотенец, пустые пивные банки, мокрая футболка со следами крови, кусочки фольги, пустая сигаретная пачка. У одной стены были составлены пустые коробки из-под пиццы «Грандиоза», и эта грандиозная башня скоро могла бы достать до потолка. Еще в квартире стояли четыре одинаковые белые вешалки. Харри удивился, но потом сообразил, что вешалки ворованные и их просто не удалось продать. Он вспомнил, что в наркоманских притонах постоянно обнаруживались вещи, за которые обитатели этих притонов очень надеялись выручить деньги. В одном месте полиция нашла сумку с шестьюдесятью устаревшими, давно вышедшими из употребления мобильными телефонами, в другом — частично разобранный мопед на кухне.