— Отец, — прошептала Леа сокрушенно, ощущая, словно ее только что сбросили вниз, с огромной скалы. И темная бездна вот-вот готова была поглотить ее.
— Отец, — повторила девушка, одаривая Фредека прощальным взглядом.
Она не хотела покидать его, но понимала — это было нужно сделать. Нужно было кого-то позвать, сообщить о смерти правителя. И именно ей — его единственной дочери — предстояло сказать об этом людям.
Задрожав всем телом, Леа, не видя и уже не слыша никого и ничего, поспешила вниз. Окутанная болью потери и оглушенная страхом, девушка не сразу заметила, как все изменилось в замке. Лишь оказавшись на середине лестницы, Леа поняла: она не ошиблась. В замок пришли враги.
Первое, что услышала девушка — лязганье мечей. Звук сталкивающейся стали был ужасающе громким. Им вторили стоны — умирающих воинов. И даже не видя, кто их издает, Леа чувствовала — это умирают мужчины замка, но никак не неприятели. Застыв на последних ступенях, девушка не знала, как ей поступить. Казалось, инстинкт самосохранения покинул ее, всякое желание спастись испарилось, как только Леа поняла, что их замок захватили.
Она знала, что умрет. Того, кто ее защитил бы, уже не было в живых, к тому же, было понятно, что враги не пощадят никого. Оставалось только скорее решиться — шагнуть в смертельные объятия врага. Как долго она будет умирать? Будут ли ее мучить, прежде чем убьют? Леа сдержала рвотные позывы, вызванные подкатившим страхом. Она полуобернулась, глядя на верхние ступени, решая, может, все же, спрятаться. Но тут же осознание, что все это — тщетно, и ее в любом случае найдут, подтолкнуло девушку вперед, и она шагнула в зал..
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
То, что предстало увидеть Лее, повергло ее в парализующий ужас. Торжественный зал, в котором совсем недавно царили веселье и беззаботность, превратился в могилу для поверженных воинов. Опрокинутые столы, сваленная на пол еда, разлитый эль, делающий пол скользким. Или это не эль? Леа подняла руку к лицу, зажимая ладонью рот. Это не был эль. Пол был залит кровью убитых.
Взгляд девушки — от пола, поднялся выше и остановился на чудовищах. Существа с черными лицами, телами и волосами буквально разрубали защитников замков. Мечи врагов — такие же черные, как их хозяева, беспощадно обрушались на воинов, отнимая у них жизни. Снова и снова — раз за разом, эти чудовища методично расправлялись с теми, кто прежде носил название «доблестная армия Фредека».
Взгляд Леи переместился на лицо знакомого воина, он бился с соперником, проявляя всю свою силу. Девушка узнала его без труда — это был Джерго. Сердце ее дрогнуло — сейчас она была особенно рада, что кузен был жив. Но где же Эрно? Мысль о нем — и Леа испуганным взором заскользила по телам убитых в отчаянной попытке отыскать его. Но сделать этого не получилось — многие из воинов были просто изуродованы.
От этой картины девушка поняла, что сходит сума. Никогда в жизни она не видела столько смертей. Отец всегда оберегал ее, и сейчас Леа впервые столкнулась с реальной жестокостью. Она попятилась назад, и тут же чьи-то руки увлекли ее, уводя в кухню.
Как оказалось, это были служанки Леи. Они спешно закрыли дверь на ключ и отвели девушку к дальней стене.
— Скорее, скорее, — запричитала одна из служанок, хватая котелок и соскабливая с него сажу.
— Что ты собралась делать? — спросила Леа, тут же вздрагивая от пронзительного, пропитанного болью, крика за дверями.
— Защитить вас от бесчестия, — с жаром отозвалась служанка, и тут же, впервые не спрашивая разрешения, начала натирать лицо госпожи сажей, превращая прозрачно-фарфоровую кожу в нечто грязное и непривлекательное. Другая прислуга начала делать тоже самое с чудесными волосами Леи, торопливыми движениями частично изменяя их цвет. Затем прислуга принялась за обнаженную шею и ладони госпожи.
Леа смотрела на их действия обреченным взглядом. Будто чувствуя ее настрой, одна служанка, подняв голову на госпожу, торжественно прошептала:
— Так вас просто убьют, но не изнасилуют, — она опустила глаза, — очень надеюсь, что просто убьют.
— Спасибо вам, — искренне, тронутая заботой прислуги, выдохнула девушка, прикрывая на миг глаза, чтобы не расплакаться. Ей было жаль своих служанок, ей было жаль каждого воина, павшего от рук врага.