— А что вы скажете, если я добавлю к этому еще загадочную гигантскую субмарину и шестисотлетний китайский галеон размером с поле для регби? И кости львов, носорогов и жирафов там, где они просто не могли водиться? И войну, которая продолжается уже полвека после заключения мира? И несметные сокровища, спрятанные в конусе потухшего вулкана? И остров, вот уже тысячу лет пожирающий людей и корабли?
— Если честно, то скажу, что это безумие, — отозвался Билли.
Уинчестер разразился каркающим смехом, который эхом разнесся по огромной пещере.
— Думаете, это безумие, юноша? Тогда послушайте, что я вам расскажу.
21
— Начну с хорошо известных исторических фактов, — заговорил профессор, поудобнее усевшись на пол. — Давным-давно, а точнее, в конце четырнадцатого века на севере Китая в провинции Юньнань родился человек по имени Чжэн Хэ. Он был мусульманином, а его отец и дед занимали высокие должности при императорском дворе. Когда армия династии Мин захватила Юньнань, Чжэн Хэ взяли в плен и кастрировали. Он стал евнухом. Какое-то время мальчик был слугой при новом императорском дворе в Пекине. Впоследствии Чжэн Хэ начал службу в армии и там быстро поднимался от чина к чину исключительно за счет личных заслуг. Как ни странно, рожденный в пустынях Узбекистана мальчик захотел служить в императорском флоте и в конце концов стал адмиралом…
— Я читал, — перебил его Билли. — О нем недавно вышла книга. Там даже говорилось, что он открыл Америку за полвека до Колумба.
— Книга называется «Тысяча четыреста двадцать первый», — кивнул Уинчестер, — а такой вывод основан на нескольких не совсем достоверных картах. Не знаю, открыл ли Чжэн Хэ Америку, но его походы по Южно-Китайскому морю и Индийскому океану хорошо задокументированы. Он выходил из Нанкина во главе огромной эскадры, в составе которой были и восьмивесельные караульные лодки, и огромные галеоны в шестьсот футов длиной с экипажами по тысяче человек. На них легко размещались клетки с живым грузом — от египетских жуков-скарабеев до африканских жирафов и слонов.
— А вы хорошо знаете историю, — заметила Финн.
— Когда несколько месяцев живешь на исследовательском судне, находится время на то, чтобы пересмотреть все фильмы. На «Тумамоту» имелась неплохая видеотека. Большинство фильмов, разумеется, были на французском, но я немного понимаю. А к тому же, — улыбнулся профессор, — у нас в Новой Зеландии тоже иногда показывают документальные фильмы, а не только «Властелина колец».
— Простите, — смутилась Финн.
— Ничего страшного, милая. Это мне наказание за то, что поселился на самом краю света, в десятке тысяч миль от родины предков.
— И настоящего чеддера, — подхватил Билли.
— И от приличного стилтона, — вздохнул Уинчестер.
— Хватит про сыры, — решительно перебила их Финн. — Рассказывайте дальше про китайский флот.
— Карьера у Чжэн Хэ была недолгой — всего двадцать лет, но за это время он успел совершить семь больших походов. По некоторым теориям, даже обогнул земной шар. За эти двадцать лет и семь походов он потерял в тайфунах несколько судов. Среди них был и огромный галеон, возвращавшийся в Китай с сокровищами. Его выбросило на наш остров. Хроника тайфунов ведется с давних времен, поэтому можно предположить, что случилось это осенью тысяча четыреста двадцать пятого года. Все большие корабли адмирала Чжэн Хэ были хорошо построены: в них имелись даже водонепроницаемые отсеки, поэтому груз, экипаж и само судно почти не пострадали. Главные торговые пути пролегали тогда гораздо ближе к побережью Вьетнама — вероятно, галеон снесло с курса сильным штормом. Вот так и получилось, что в один прекрасный день шестьсот или семьсот человек оказались выброшенными на необитаемый остров. Тут не мешает добавить, что на кораблях Чжэн Хэ всегда было достаточно женщин. За прошедшие годы и века численность населения здесь стабилизировалась и сейчас составляет примерно восемьсот человек. На галеоне имелся и живой скот, который тоже выбросило на остров, — козы, коровы, свиньи и домашняя птица. Достаточно, чтобы стать базой для развития сельского хозяйства. Разумеется, большинство животных в конце концов умерло, но некоторые сумели скреститься с местной фауной. Здесь водится один вид довольно злонравных кабанов, которые, по-моему, приходятся прямыми родственниками африканскому бородавочнику, и несколько любопытных разновидностей мелких оленей, но львы, слоны и жирафы, к сожалению, не сохранились.
— Какой-то «Парк юрского периода» в море Сулу, — пробормотала Финн.
— Да, что-то в этом роде. Или, скорее, остров доктора Моро. С того кораблекрушения прошло больше пяти веков. Все это время местные жители не имели практически никакой связи с внешним миром. Они стали приверженцами карго-культа и поклоняются реликвиям своего прошлого, не очень понимая их практическое значение.
— Карго-культ? Что это? — не понял Билли.
— Его еще называют «культом даров небесных», — объяснила Финн. — Это когда аборигены поклоняются западным товарам. Моя мама когда-то изучала его. Он получил развитие во время Второй мировой войны, когда на острова Новой Гвинеи с самолетов сбрасывали одежду, консервы, палатки и все такое. А потом местные стали строить из соломы модели аэропланов и молиться им. Они надеялись, что так можно заставить самолеты с чудесным грузом вернуться. А началось все еще раньше — в девятнадцатом или даже восемнадцатом веке, когда аборигены впервые столкнулись с белыми исследователями.
— Так эти жертвы кораблекрушения стали поклоняться останкам корабля?
— Ну, что-то вроде этого, — кивнул профессор. — Самого-то корабля давно уже нет, но осталось сокровище и множество прочих артефактов. Они стащили все в большую пещеру поблизости от Чаши.
— Какой чаши?
— Чаша — это, можно сказать, сердце нашего острова, — улыбнулся Уинчестер.
— Объясните, — попросил Билли.
— Я лучше вам покажу. Завтра. А сейчас надо отдохнуть.
Финн спала как убитая, а наутро ее разбудил запах яичницы с беконом. Еще не совсем проснувшись, она села и первым делом увидела бодрого Уинчестера, со сковородкой, сделанной из дна большой консервной банки и бамбуковой палки. Билли тоже был уже на ногах и держал наготове две простые деревянные тарелки.
— Яйца мозамбикской цесарки, — объявил профессор. — Нам повезло, что она потерпела кораблекрушение вместе с галеоном адмирала. Чудесно здесь прижилась. А бекон — из того родственника бородавочника, о котором я рассказывал. Яичницу перевернуть или подавать так?
— Все равно, — зевнула Финн и потрясла головой, чтобы окончательно проснуться. — Как жаль, что нет кофе!
Она забрала у Билли полную тарелку и вырезанный из дерева столовый прибор — что-то среднее между вилкой и ложкой.
— Почему нет кофе? — удивился Уинчестер и свободной рукой пододвинул к ней дымящуюся чашку.
Финн глотнула и пришла в восторг.
— Вкус точно такой же, как в «Старбаксе», — радостно объявила она.
— Он и направлялся в «Старбакс», — улыбнулся профессор, — а выращен на Сулавеси. Пару недель назад на берег выбросило целый контейнер. Видно, какое-то грузовое судно терпело бедствие. Такое случается чаще, чем вы думаете. А смолол зерна я сам традиционным способом — ступка и пестик.
— Кофе, яичница с беконом, китайские сокровища, — перечислял Билли, с аппетитом поедая завтрак. — У вас тут сплошные чудеса!
— Еще и не то увидите, — пообещал Уинчестер. — Поспешите, нам пора идти.
Когда они закончили с едой, солнце стояло уже высоко, а на небе не было ни облачка. Перед началом экспедиции хозяин вручил им по два куска грубой козлиной кожи и показал, как завязать ее вокруг икр наподобие обмоток.
— Хорошо защищает от всякой нечисти, — объяснил он, — а ее здесь хватает.
Наконец, снарядившись, они вышли из пещеры. Тропинка, бежавшая вдоль хребта, оказалась сухой, а слой почвы на ней — тонким. По бокам росли могучие деревья, а их ветки украшали плоды всех цветов радуги.