– Привет, Серега, как там, тяжело пришлось?
Оргулов выглядел не очень: усталый, невыспавшийся, побитый жизнью, но все же матерый хищник с особым блеском в глазах.
– Здорово, Макс. Хорошо помог, первой же серией почти под накрытие.
– Ну так для этого ты мне эти «самовары» и оставил. А что произошло? Кто там такой умный?
Оргулов кивнул головой.
– Да чистили коридор для конвоя с беженцами и случайно зверьков срисовали, чуть раньше, чем они нас, поэтому пришлось в бой с ходу вступать.
– Много их было?
– Обычная мобильная группа. Два переделанных джипа и человек восемь бойцов.
– Всех положили?
– Трое ушли, только гоняться за ними по «зеленке» смысла нет. Нарваться на засаду и людей потерять – раз плюнуть.
– Тоже правильно. Интересно, какого хрена они так близко к блокпосту подобрались.
– Скорее всего, колонну пасут…
– Тогда придется туда секрет снова выставить, не нравится мне вся эта тягомотина.
Перекусив горячего – опять все тот же Рощупкин, любитель вкусно поесть, уже давно приготовил изумительный плов из подорвавшегося на мине барана, они снова умотали в горы, отлавливать боевиков и обеспечивать безопасность идущему конвою с беженцами.
Уже под вечер, рыча двигателями, через блокпост прошли пять грузовиков, набитых изможденными людьми, в сопровождении трех БТРов и двух БМП-2.
Колонна зашла в специально подготовленный, прикрытый холмом тупичок, где люди уже могли спокойно остановиться и передохнуть, не опасаясь нападения и обстрела. За их безопасность уже отвечали мы, поэтому в «зеленке» недалеко от блокпоста уже находились два секрета, которые контролировали несколько самых опасных мест, откуда могли обстрелять наших гостей.
К прибытию колонны на блокпосте нарисовались трое контрразведчиков с приличной охраной, которые должны были провести фильтрацию прибывших, выявляя скрытых боевиков и их пособников.
Я стоял в сторонке и вполголоса общался с командиром конвоя майором Мардуховым, который рассказывал уже вполне привычную для нашего положения историю про освобожденных рабов, живущих в скотских условиях в поселках-укрепрайонах, где базируются сильные банды крымских татар. Про целые кладбища забитых до смерти мирных жителей, про турецких наемников, про потоки оружия и наркотиков. Эти новости уже не шокировали и не вызывали никаких эмоций – теперь это наша действительность, в которой, как в паутине, приходится барахтаться каждый день. В Крыму идет гражданская война, и такие слова, как толерантность, гуманизм, дружба народов, уже давно анахронизмы, а есть только тягучая, грустная действительность. Все мы с тоской смотрим, как уменьшаются рационы питания, как начинаются перебои с горючим и боеприпасами, как мир скатывается в пучину безумия. Уже где-то грохочут ядерные взрывы, и ни для кого не секрет, что в ближайшее время кто-то глобально начнет применять оружие массового поражения, и ответные удары будут нанесены по всем, причастным и непричастным.
В это время контрики шмонали доставленный контингент, снимали отпечатки пальцев, фотографировали, все это скидывали в компьютеры и отправляли в Севастополь. Охрана из спецназа морской пехоты, который в самом начале гражданской войны был переброшен в город для поддержки российских частей гарнизона, медленно прогуливалась вокруг грузовиков, грозно поглядывая на запуганных и побитых жизнью людей.
Для меня это было привычно и знакомо, поэтому мельком глянув на людей, я пошел мимо машин к БТРу, на броне которого расположился Мишка Синцов, старлей из нашей ПВОшной дивизии, который после уничтожения пусковых турецкой авиацией перебрался в пехоту и теперь частенько выезжал на такие операции.
Но пройти к броне не получилось, со стороны ближнего грузовика раздался истошный крик:
– Максим!
Я повернул голову и с трудом узнал кричащую женщину. Это была ОНА! Грязная, в хламиде, с коротко обрезанными волосами, с синяком на скуле, но все-таки это была ОНА! Сердце, как когда-то давно, сделало два удара и застучало в бешеном темпе, как мотор набирающего скорость гоночного автомобиля.