— Это ужасно! Однако она смогла выжить… Как безответственно со стороны ее мужа было совершать преступление, за которое он был повешен! — Шарлотта могла думать только о бедной женщине, которая должна кормить пятерых детей.
— Он не был повешен, — поправил ее Питт. — Он был убит при повешении. В те времена повешение исполнялось публично и рассматривалось как увеселительное мероприятие.
Она ему не верила.
— Повешение? Не смешите меня. Каким должен быть человек, чтобы смотреть, как жалкое создание приводят на виселицу и вешают? — Шарлотта с трудом дышала и раздувала ноздри от возмущения.
— Много людей приходило, — серьезно ответил Питт. — Это было красочное зрелище. Сотни людей были зрителями, а другие в это время занимались делом — шарили по карманам, делали ставки, продавали пончики и устриц, а зимой — жареные каштаны. И, конечно, дрались, чтобы разогреться. Бедные собирались на площади, а джентльмены арендовали комнаты в прилежащих домах с окнами, выходящими на виселицу…
— Это грязно, непотребно! — с яростью выпалила Шарлотта. — Это гадко!
— Комнаты сдавались за большие деньги, — спокойно продолжал Питт, как будто бы она ничего не говорила. — К несчастью, возбуждение при виде казни часто накрывало толпу, и начинались драки. Отец Дикона был забит до смерти в одной из таких драк.
Инспектор мрачно посмеивался над тем, как она ужасалась его словам.
— Сейчас нет публичных повешений. Теперь позвольте мне поговорить с Дорой. Я не знаю, открою ли я то, чего вы так боитесь, но я попытаюсь.
У Шарлотты снова встал комок в горле.
— Я не знаю, что вы имеете в виду. Спрашивайте Дору обо всем, о чем пожелаете. Я ничего не боюсь, за исключением самого убийцы; мы все боимся его.
— Но вы боитесь, что он — кто-то из тех, кого вы знаете, не так ли, Шарлотта?
— Неужели он один из тех, кого мы все знаем? — Она требовала ответа от него. Больше не было смысла лгать. — По крайней мере, я не боюсь, что это я — в какой-то черной, ужасной, другой ипостаси себя, о которой ничего не знаю. Но любой мужчина, который имеет хоть каплю воображения, должен бояться этого, хотя бы однажды, в темные ночные часы.
— И вы задумывались об этом за них, — мягко закончил Питт. — Ваш отец, Доминик, Джордж Эшворд, Мэддок, вероятно, викарий и также пономарь. За кого из них вы боитесь сейчас, Шарлотта?
Девушка открыла рот, чтобы возразить, но тут же поняла, что не стоит этого делать. Она может выдать себя.
Питт слегка дотронулся до ее руки и вышел в гостиную, а затем на кухню — искать Дору.
Глава 12
Так как Питт не собирался расспрашивать Дору в присутствии Шарлотты, девушка вернулась к своим письмам. Она не знала, намеревается ли он поговорить с ней снова перед уходом, расскажет ли ей, что поведала ему Дора и представляет ли это какую-то ценность для расследования. В течение первых пятнадцати минут Шарлотта могла думать только о том, что может быть сказано сейчас на кухне. Будет ли Питт расспрашивать о чем-то еще, кроме как о служанке Хилтонов? Не наткнется ли он — возможно, случайно — на информацию о папе и той женщине с Кейтер-стрит?
Когда Шарлотта наконец устроилась за столом и начала писать, она заметила, что письма получались какие-то бессвязные, отрывочные, полные повторений и не относящихся к делу деталей. Но, тем не менее, это занятие отвлекало ее от мыслей о том, что происходило на кухне.
К четырем часам на улице стемнело. Туман поднимался с реки и зависал вокруг газовых фонарей.
Через несколько минут вернулись мама и Эмили, замерзшие и недовольные платьем. Они немедленно потребовали чаю и спросили, не пришла ли уже Сара.
— Нет, — ответила Шарлотта, слегка поморщившись. — Здесь был инспектор Питт. Я не уверена, ушел ли он уже.
Мама посмотрела встревоженно.
— Зачем он был здесь? — спросила она с волнением в голосе.
Не пытается ли она скрыть тот же страх, который пыталась скрыть Шарлотта? Не боится ли, что каким-то способом Питт узнает о папе и той женщине?
— Что-то касаемо того, что Дора знала о служанке Хилтонов и не сказала об этом раньше, — ответила Шарлотта.
— Почему Дора должна лгать? — поинтересовалась Эмили, ставя чашку с чаем, еще не тронутую, назад на стол: слишком горячо. — Думаю, ничего незаконного в этом нет, даже если она и солгала.
— Страх, я полагаю, — сказала Шарлотта. — Скандал и все такое. Не хотела быть замешана в делах с полицией. Легче просто все отрицать.
— Возможно, Дора не знала ее, и Питт просто ошибся, — предположила Эмили. — В любом случае это вряд ли относится к делу… Знаете, на улице уже темно. Наверняка Сара не может столько часов таскаться за Мартой Преббл, выполняя приходские работы.
Кэролайн встала и подошла к окну. Там ничего не было видно, кроме густого тумана и темноты.
— Если все в порядке, я очень строго поговорю с ней, когда она вернется. Если только никто не заболел, то нет никакой причины оставаться вне дома так поздно, особенно в такую ужасную погоду. Нужно послать за ней Мэддока. Она не может идти одна в таком тумане.
— Викарий будет сопровождать ее, — заметила Эмили спокойно. — Мне совершенно нет дела до викария, так же как и Шарлотте, — она посмотрела на сестру, — но есть же у него какие-то манеры или воспитание, чтобы не позволить Саре идти домой одной после наступления темноты.
— Конечно. — Кэролайн отошла от окна и села, делая определенное усилие, чтобы взять себя в руки. — Я вела себя глупо. Не знаю, почему я должна бояться. Мы знаем, где она находится, и, без сомнения, все будет хорошо. Ни смерть, ни рождение не выбирают удобной погоды или времени дня. Так же и болезнь. Я слышала, миссис Петридж, пожилая женщина, очень тяжело больна. Может быть, Сара сидит с ней?
— Да, возможно, — быстро согласилась Шарлотта. Она пыталась придумать другую тему для разговора, достаточно интересную, чтобы привлечь их внимание. — Вы думаете, сэр Нигель женится на мисс Деккер? Она очень старается для этого.
— Вероятно, — сухо сказала Эмили. — Он очень глуп.
Они поддерживали этот разговор приблизительно около часа, перемежая его мелкими делами, пока не вернулся Эдвард — почти сразу же после пяти.
— Где Сара? — спросил он немедленно.
— С викарием и миссис Преббл, — ответила Кэролайн, инстинктивно взглянув в окно.
— В это время? — Брови Эдварда поползли вверх. — Была какая-нибудь срочность? В такую темень они вряд ли будут делать что-то для прихода. Вы хоть знаете, какая сейчас погода?
— Конечно, я знаю, — резко ответила Кэролайн. — Я была на улице; кроме того, у меня есть глаза, чтобы посмотреть в окно.
— Да, моя радость. Прости, — нежно произнес Эдвард. — Это был глупый вопрос. Я немного тревожусь о Саре. Она уделяет слишком много времени этой работе. Я полностью поддерживаю благотворительность, но это дело требует слишком многого от нее в данный момент. Она изнашивает себя. А при такой погоде можно еще и простудиться.
Эдвард ничего не сказал об убийце, только о сыром тумане, и Шарлотта вдруг почувствовала прилив нежности к нему за это. Может быть, та, другая, женщина была его временным увлечением, с которым он не смог так просто развязаться? Шарлотта встала и быстро поцеловала его в щеку. Он был слишком удивлен, чтобы ответить. Девушка повернулась к двери и поймала его взгляд. Смогла ли она разглядеть там благодарность?
Шарлотта собралась пойти на кухню узнать, что Дора сказала Питту.
— Я собираюсь проверить, как идет подготовка к обеду, — объявила она. — Не думаю, что Дора расстроена, но нужно выяснить.
— Почему Дора должна быть расстроена? — услышала она вопрос Эдварда, уже закрыв за собой дверь.
Оказалось, расспрос Доры выявил очень мало и касался в основном ее дружбы со служанкой Хилтонов. Узнав это, Шарлотта вернулась в общую комнату полностью удовлетворенной.
Было без двадцати шесть, когда дверь в гостиную открылась и на пороге появился Питт с абсолютно серым лицом. Мэддока нигде не было видно.