— Картины тоже ко мне, а остальное люди взяли по домам. Но вернули все до последней ложки! — гордо сказала Ольга Леонидовна.
— Да, натерпелись вы! — посочувствовал я. — А как девушка, диссертацию написала?
— Заканчивает. Недавно письмо получила от нее, снова к нам собирается.
— Понятно! Ну спасибо, Ольга Леонидовна, вернемся в Питер, главная забота будет ваш музей, — сказал Семенцов, и мы стали прощаться.
То, что мы ничего не узнали о старожилах — обладателях фарфора, казалось, его ничуть не волновало.
На следующий день Дима вдруг сказал:
— Поедем в Вологду!
В Вологду, так в Вологду. Но, приехав к Ивану Васильевичу мы уже не пошли. Дима предложил:
— На охоту хочешь сходить?
— На какую охоту? — почему-то испугался я.
— В лес сходим, за зайчиками, Птичками.
— Да у нас нет ничего! Ни лыж, ни ботинок, ни ружей, наконец!
— Это дело наживное! — махнул рукой Дима. — У меня здесь старые дружки есть. У тебя нога какого размера?
— Сорок три!
— Все будет в лучшем виде. — И он ушел.
Через два часа гостиничный номер был завален охотничьим снаряжением. Рюкзаки, ботинки, ружья, патроны, котелок, ложки, да плюс ко всему Семенцов притащил старые, но вполне сносные свитера, штаны из чертовой кожи и два ватника.
Да, Тамара была права: Дима Семенцов всем снабженцам снабженец.
Я, естественно, не понимал смысла нашей охотничьей экспедиции, но решил помалкивать.
На следующее утро в номер явился высокий румяный парень в финском спортивном костюме и весело осведомился:
— Готовы, охотнички?
— Поехали, Петя, — ответил Семенцов и через пару минут мы уже уселись со всем снаряжением в еще не старую «ниву», а еще через полчаса Петя доставил нас в небольшую деревушку, на въезде в которую стоял указатель с надписью «Чикино» и заявил:
— Конечная остановка. Вагон дальше не идет.
Мы вылезли, Дима сунул владельцу «нивы» несколько бумажек и сказал:
— Значит, как договорились. Послезавтра с восемнадцати ждешь на этом самом месте.
— Слушаюсь, гражданин начальник. Карета будет! Ни пуха, ни пера!
— К черту! — буркнул Дима, и мы, нагрузившись рюкзаками, ружьями, встали на лыжи и тронулись к недалекому лесу.
Часа два мы шли довольно быстро, потом пошло редколесье, местность стала напоминать болото, заросшее чахлыми сосенками и осинами.
Семенцов остановился, выбрал пенек, указал мне на другой, извлек из рюкзака термос с чаем и кружку, налил мне и сказал:
— Попей! Чай с травкой местной, она сил прибавляет, а силы тебе с непривычки понадобятся. Сейчас пойдут сплошь болота. Держись за мной. Хоть и замерзло все, но местами на пути теплые ключи попадутся, не свались в промоину.
Я послушно глотнул горячего настоя. Какие в нем были намешаны травы, естественно, не понял. Любая трава, по мне, в настое пахнет травой. Отличаю я разве что вкус мяты, которой здесь явно не было.
В три часа дня, еще засветло, мы сделали привал на обед. К этому времени я уже выдохся, несмотря на травяной настой, которым мы еще дважды подкреплялись.
После обеда мой благодетель разрешил мне еще пятнадцать минут полежать на ватнике у затухающего костра, и примерно в половине пятого уже в полной темноте мы двинулись дальше. Мы шли еще четыре часа с одним десятиминутным перекуром. И наконец около девяти часов подошли к дому. Я не оговорился, перед нами высился именно дом, а не охотничья избушка, в которых мне приходилось ночевать в архангельских лесах во время студенческих летних странствий.
Семенцов открыл замок своим ключом, мы вошли в просторные сени, потом в горницу. Дима пошарил лучом фонарика, нашел лампу «летучая мышь», зажег фитиль, и я увидел вполне приличную комнату с русской печью, столом из досок, двумя лавками вдоль него, кроватью в углу.
В торце возвышалось нечто, похожее на трон, — солидный стул темного дерева, с резьбой на спинке, мягким сидением и подлокотниками.
— Вот мы и дома, Стасик! — весело сказал Семенцов. — Давай-ка за водой, в сенях два ведра, речка здесь под горкой, рядом.
Я взял ведра, фонарь и, с тоской думая о том, как потащусь с ними вверх по заснеженному склону, пошел к речке. Нашел я ее довольно быстро по шуму, попутно подумав с любопытством, что же делают обитатели дома, когда мороз достигает сорока, а, по слухам, такое здесь случается, и речка замерзает. Зачерпнув ведрами воду, я посмотрел вверх на дом, где светилось окошко, и решил, что напрямую подниматься слишком круто, а если пройти немного по берегу, то можно подняться по пологой стороне холма, но едва я успел сделать несколько шагов, как берег подо мной провалился и я оказался по пояс в ледяной воде. Проклиная мифическую охоту, Семенцова, свои задания и в особенности почему-то помянув недобрым словом Акимыча, я вылез на берег выловил ведра и почти бегом, не разбирая дороги, рванул по склону к избе.