* * *
Теряют ценность добрые слова.
Они от лозунгов и ложных фраз устали.
Неверия пожухлая трава
Опасней, чем клинки дамасской стали.
Призывов золотая скорлупа
Потрескалась, как старая калоша.
Высоких слов безликая толпа
Бредёт сквозь души, совесть не тревожа.
ИЮЛЬ
В воздухе слышатся ритмы
Испании.
Это не сердце,
а стук кастаньет.
И, обретая второе дыхание,
Я понимаю, что третьего
нет.
Всё ещё сбудется, всё ещё
сбудется –
В каждом движении
слышу я зов.
И по-испански
Луганские улицы
Дарят мне жаркую
песню без слов.
* * *
Отходят вишни,
поспевают абрикосы.
На летней ярмарке –
горячая пора.
Ответы вырастают
из вопросов,
И что слышнее в них –
«Долой!» или «Ура!»?
Жара отнюдь
не дарит вдохновенье,
Но абрикос желтеет,
не скорбя.
Кипит варенье
и трещат поленья,
В огне сжигая полностью
себя.
* * *
Виталию Кустову
Не хочется уходить,
даже проигрывая «под ноль».
Не хочется уходить,
даже превозмогая боль.
И даже обиды нож,
что режет всегда живьём
Он тоже бывает хорош,
словно команда «Подъём!»
Не хочется уходить
ни в тучу, ни в синеву,
А хочется просто жить.
Хотя бы так, как живу.
То, что было, – до свидания
* * *
У воспоминаний – сладко-горький вкус.
Проверяю старые пророчества,
Там, где я по имени зовусь.
Здравствуй, отчество!
Все, что было – здравствуй и прощай,
Гордые надежды недобитые.
Память настоялась, словно чай,
Не с лимоном, а с обидами.
Обижаюсь, впрочем, только на себя.
Полагаюсь тоже. И заранее
Принимаю то, что будет, не скорбя.
То, что было, – до свидания.
* * *
Е. Селиванову
Неожиданно гаснет свет,
Начинается действо.
Ничего невозможного нет,
Есть одно фарисейство.
И вращая сценический круг,
Пот стирая, как жалость,
Понимаешь не сразу, не вдруг,
Это – все, что осталось.
* * *
Часы спешили, как всегда.
И я не отставал.
Туда – сюда, туда – сюда –
Житейский коленвал
Толкал меня то вверх, то вниз,
А я вращал его.
И рядом – бешеная жизнь.
И больше ничего.
* * *
В душе, и в округе – неравновесие.
Над страной – словно тень мракобесия.
Все законы – на личных контактах,
Аргументы забывают о фактах.
Все естественно и очень странно.
Все глубины – не глубже кармана.
* * *
В. Дунину
Шаг за шагом познаю себя,
Сравнивая то, что было, с тем,
Что стало.
Жизненную книгу теребя,
Продираюсь сквозь кварталы
И вокзалы.
Правила познавший назубок,
Я не путаю, где красный,
Где зеленый.
Но какой от этих знаний прок
В сантиметре от обрывистого склона.
* * *
Перед праздником – тишь
Перед жарой – стынь.
Это – ржавчина с крыш,
Это – в душе полынь.
Завтрашний день размыт,
А где-то – наверняка.
Чувствуешь, жизнь болит.
Как бок под рукой мясника.
* * *
Смотрю на себя со стороны –
Чьи-то тени в глазах видны.
Лет прошедших, знакомых лиц,
Бывшей Родины без границ.
Глядь – походка уже не та,
Ноги сковывает суета,
И улыбка – лицу в разрез –
Где они – ожиданья чудес?
Тают в сердце, его теребя.
Весь расчет – на себя, на себя.
* * *
Ю. Кувалдину
Очистить взор от мишуры
Достигнутого, достигаемого.
И осознать, что все дары –
Насмешка Каинова
И ощутить опять свое
Младенчество и ученичество.
Как оголенный провод бьет
Души ранимой электричество.
* * *
Что делать, что делать,
Не знаю.
Живу наугад и во сне.
Ночами, как будто,
Летаю.
А ночи летают во мне.
А днем так легко
И так странно
Упруго шагать по земле.
И жизнь,
Словно рваная рана,
Пульсирует, бьется во мне.
* * *
Я посмотрел в твое окно.
А в нем и пусто и темно
Лишь отражение двоится.
Твое иль наше –
Все равно.
Я посмотрел на небеса.
Шел дождь горючий как слеза.
Сквозь ветра свист
И причитанье
Прорвались чьи-то голоса.
Сквозь гром прорвался сердца стук
И молний бешеный паук
Оплел все небо,
Распадаясь
На миллионы
Наших рук.
* * *
Были физики и лирики,
Стали люберы и рокеры.
Были юноши наивные,
Стали мальчики жестокие.
Снова “толстыми и тонкими”
Стали мы, полны учтивости.
Но как зубы под коронками,