Но с завистью знаком наверняка.
Она тебя уколет побольней
Ведь ей известно все, всегда,
про всех…
И, все же,
если нравишься ты ей,
То это значит, ты обрел успех!
* * *
Нужны ли сегодня стихи
и эта печаль между строчек,
Когда от лесковской блохи остался лишь
лапки кусочек,
Когда между мной и тобой
Из всех интересов – бубновый,
А лозунг за нашей спиной –
Он позавчерашний, не новый,
Когда городские черты стираются,
словно подошвы.
Со временем, вроде, на “ты”,
Но только не с будущим,
с прошлым!
* * *
Саше
Не хочется спешить,
куда-то торопиться.
А просто жить и жить,
И чтоб родные лица
не ведали тоски,
завистливой печали.
Чтоб не в конце строки
Рука была –
В начале…
* * *
В. Музыке
Понять друг друга и простить –
вот в чем надежда.
Поскольку “быть или не быть”
страшит, как прежде.
Они живут не так, как мы –
они другие.
Из ночи в ночь, во тьму из тьмы,
благие
Деянья неизвестны им, и, все же,
Терпеньем, мужеством своим
Спаси их, Боже.
* * *
Я чувствую – придется полететь.
Я ощущаю крылья за спиною.
И мой аэродром уже на треть
Готов к полетам,
как журавль зимою.
А надо мной – открытый небосвод,
Разрешены полеты
и посадки…
Когда-то было все наоборот,
И, кажется, запреты были сладки…
* * *
Откуда-то издалека
Доносятся странные звуки…
Привет!..
До свиданья…
Пока!..
Ты слышишь? – Наука разлуки
Спрягает звенящую даль:
Я еду,
ты едешь,
мы едем…
Но в голосе плавится сталь,
И капают слезы из меди.
* * *
Давление падает. Осень…
И бесится ветер в саду,
Гудит,
как король мотокросса,
Влюбленный в лихую езду.
И, все-таки, белый халат
Земле одевать рановато.
И астры прощально горят
В просторах вишневого сада.
* * *
Увидь меня летящим,
но только не в аду.
Увидь меня летящим
в том городском саду,
Где нету карусели, где только тьма и свет…
Увидь меня летящим
Там, где полетов нет.
* * *
Вечер похож на цветное кино.
Ах, эти лица,
улыбки,
наряды…
Осень неслышно идет за спиной
Как режиссер-постановщик парада.
Улица, праздник, осенний салют…
Лист тополиный, летящий, шуршащий.
Воздух,
который без устали пьют,
Он с каждой осенью слаще и слаще.
Из книги
“История любви забытой”
Ночной ветер
И лист, дрожащий в темноте,
Ночного ветра отраженье,
И я, в трамвайной тесноте,
Влекомый жизнью на сраженье,
Неведомо за что, куда,
Едины в том, что есть беда,
И есть вина, и есть волненье,
Но все исчезнет без следа,
А ветер гонит прочь сомненья
И кружит листья в вышине…
И мне тревожно, друг, и мне.
* * *
Мои друзья меня не понимают.
Мы говорим на разных языках.
И между нами бывшая прямая
Вдруг превращается в зигзаг.
А раньше был язык мой
всем понятен,
Как дровосек из сказок
братьев Гримм.
Зато теперь как много белых пятен,
Когда мы слушаем и говорим.
Мы говорим: “Куда же нам
деваться?”
А слышим канонады дальний гул.
И, заменив “Товарищи”
на “Братцы”,
Пугает нас все тот же караул.
* * *
Не подсказываю никому,
Потому что и сам не знаю…
Не пойму ничего. Не пойму.
Начинается жизнь другая.
Может время стихов ушло,
Время прозы суровой настало?
Жизнь, как птица с одним крылом,
Бьется в каменной клетке квартала…
* * *
Я не хочу быть чемпионом,
И не хочу – самоубийцей.
Но все ж знаком я с марафоном.
Мы все – немного олимпийцы,
Вот только лишнего – не надо.
Мне быть, как все, – и то утеха.
Писал ведь “Жизнь – уже награда!”
Не кто-нибудь –
Великий Чехов.
* * *
А в море под названием “война”
Есть остров под названием “любовь”.
Там ночью канонада не слышна
И там под крик “Ура!”
не льется кровь.
Там смерть невероятна, как вчера.
Там жизнь любви равна лишь
и верна.
И, если слышится там изредка
“Ура!”
То лишь от поцелуев и вина.
Но волны все опасней и страшней.
И тает остров в утреннем дыму.
Я знаю – “на войне, как на войне…”
Но сердцем эту мудрость не пойму.
* * *
Вновь жизнь пульсирует, как рана.
И, дернув за рычаг стоп-крана,
Не знаешь – что там впереди.
Какие брезжут перспективы –
Убьют нас или будем живы