проходят
и ушли…
* * *
Усталый караул шагает по стране.
Усталый караул – в тебе сидит, во мне.
Усталые мозги, усталая рука –
От лишнего хлопка, от жесткого курка.
Усталый караул, ты нас посторожи
От злобы вековой, а, главное, от лжи.
Усталый караул, ведь ты же не конвой,
Но каждый норовит шепнуть тебе: “Я свой…”
Усталый караул, ты нас не разгоняй,
Перелилась уже усталость через край,
Уже усталый мир склоняется к войне,
Пока наш караул шагает по стране.
Письмо другу
Книгочей, бессребреник, простак…
Жизнь – как схема без обратной связи.
Может в книгах пишут что не так,
Но судьба в учебники не влазит.
Синева – в глазах и за окном,
Темнота – в делах, а, может, в душах.
Почитаешь – пишут об одном,
И совсем другое слышат уши.
Что ж готовит нам грядущий день?
Чьи же роли в пьесе мы играем?
Ленского ль, Онегина ли тень
Задержалась над родимым краем?
А на кухне факел голубой
Чайник вновь довел до исступленья.
И плывут над нашею судьбой
Облака чужого поколенья.
* * *
От выдоха до вдоха – проходит только миг.
Но целая эпоха
в глазах твоих, моих.
От радости до страха
Эпоха без границ.
И пыль архипелага
не стерта с наших лиц.
От счастья до кручины
Сквозь миг,
сквозь жизнь,
сквозь век
Иду я, дурачина,
Советский человек.
И все мое наследье,
Хорош я или плох –
Томительный, последний
Мой выдох
или вдох…
* * *
Нелепая смерть, как нелепая жизнь,
В которой работал,
влюблялся,
дружил
Настойчиво и бестолково,
И где, как в пословице, съел тот, кто смел,
А ты оглянулся еще не успел,
И даже последнее слово
Еще не придумал, еще не узнал,
Какой из себя он,
последний вокзал,
Ан, вот уже – раз и готово.
Прощайте, талоны на сахар-песок,
Прощай,
колбасы несъедобной кусок,
Румынский костюм, почти новый,
Основы марксизма,
его миражи.
Нелепая смерть и нелепая жизнь,
Как памятник этим основам.
* * *
На кладбище в Каменном броде,
Как масло на бутерброде,
Земля на могилах жирна.
На пасху приходят потомки,
Меж жизнью
и смертью у кромки
Сидят за стаканом вина.
Здесь пахнет весенней травою,
А в воздухе,
над головою
Весенние птицы поют.
И только земля под ногами,
Под праздничными
пирогами
Мрачна,
как последний приют.
* * *
И тут стоит ограда на ограде.
И памятники, словно на параде,
Идущем по дороге в никуда.
И, словно этот свет, тот – тоже тесен.
И, кажется, гудит земля от песен,
Неспетых, недопетых навсегда.
И только полутрезвому маэстро,
Солисту похоронного оркестра,
Привычна этих жизней теснота.
Его труба отсчитывает вздохи,
Мгновенья от эпохи до эпохи,
Оплачивая вечные счета.
Всегда с листа – и радость, и страданье,
От вздоха до последнего дыханья,
И жизнь, и смерть – всегда с листа, с листа.
* * *
Поздно терять, хоть не поздно искать,
Поздно прощаться и поздно встречаться.
Поезд ушедший уже не догнать –
Самое время в себе разобраться.
Полунамеков неясная вязь,
Полунадежды и полустремленья…
Время уходит, над нами смеясь,
Нам оставляя лишь сердцебиенье.
Сердце стучит, а ответов все нет.
Время вопросов все длится и длится.
Поздно прощаться. А может быть, нет?
Поздно. Сквозь сердце проходит граница.
* * *
Никому не нужно ничего,
И никто ни в чем не виноват.
Организм наш бедный,
чуть живой,
Словно чеховский вишневый сад.
Не идут центнеры на-гора,
Рубежи, как прежде, далеки.
Знатоки привыкли лишь играть,
А решать привыкли дураки.
Но придет пора,
и будет чист
Новый снег, как новая мечта.
А в душе я тоже оптимист.
Совесть, главное, была б чиста.
* * *
Горькая правда, сладкая ложь.
Что потеряешь, а что обретешь?
Кто-то с шестерки,
а кто-то с туза,
Ну, загляни же удаче в глаза.
Переплелись там и правда, и ложь,
Не различишь их
и не разберешь,
Кто доктор Фауст,
а кто – просто плут,
Да и глаза, как владельцы их, лгут,
Что потеряешь, а что обретешь,
Не разобрав, где тут правда, где ложь…
* * *
Наивный взгляд,
бесхитростная речь.
Весь облик полон
ласкового света.
И среди сотен
мимолетных встреч
Осталась самой памятною
Эта.
Средь обозленных,
равнодушных лиц –
Как луч надежды –
детская улыбка.