- Эй, мелюзга, - вдруг донеслось снизу, - кого шукаете?
Возле лестницы стояла старуха, одетая как монахиня в черное длинное платье и с черным платком на голове. Она опиралась о клюку. Матвей с перепугу даже спрятался за Сашу. Я быстро сбежала вниз.
- Здравствуйте! Мы ищем маму священника.
- Ну, я его мама, - сказала старуха, хмурясь, - чего надо?
- Нам кое-что из истории деревни узнать бы, - Саша побежала вниз, таща за собой упирающегося брата.
- О! - старуха казалась довольной. - Ну, пойдемте, может, что и расскажу, коли знаю.
Тяжело опираясь о клюку, она направилась к скамье под липой возле церковной ограды.
- Садитесь, спрашивайте! Меня Власовной кличут. Матреной Власовной.
Мы сели рядом. От старухи пахло ладаном и свечами, и совсем неуловимо - сдобой.
- Бабушка Мартрена Власовна, вы что-то знаете о Погорелице? - спросила я.
Старуха чуть не подскочила: она выпрямилась и побледнела, морщины на лице сразу стали глубже, рельефней.
- Что это за антирес такой? И думать о ней не смейте! И не спрашивайте никого! - Она, казалось, излучала гнев. - Идить отсюда! Идить!
Мне показалось, что еще мгновенье, и она кинется на нас и побьет своей клюкой. Мы подскочили и бросились бежать. Бежали до самого пляжа. Злоба, с какой прогнала нас старуха, напугала меня даже больше самой Погорелицы. Мы расстелили подстилку на песке. Саша отправилась купаться с Матвеем - как он хорошо ни плавает, но маленький еще совсем один в судоходную реку заходить, да и моторки здесь носятся одна за одной. Я легла, подставив спину теплому солнцу, и задумалась. Тут меня накрыла тень. Я подскочила и встретилась взглядом с улыбающимся Тимофеичем.
- Шустры вы бегать, от самой церкви за вами бег, да рази ж догонишь!
У старика в руке были котомка и две удочки. Он достал из котомки скамеечку, сел и спросил:
- А что вас старая Матрена погнала?
- Здравствуйте, Тимофеич! - воскликнула я обрадовано - А вы куда?
- Да сюда ж, на бережок. Рыбки половить. Котейка у меня дома голодный, надо бы ему пару рыбешек на ужин принесть. Рассказывай, что там у вас с поповской матерью стряслось?
Тут как раз и Саша с Матвеем подошли, мы рассказали Тимофеичу, что хотим побольше узнать о Погорелице, на что он ответил:
- Ну, о Погорелице не там спрошали, не там... Считается, что это Дина, Матренина мать, ее и подпалила... Ладно, расскажу, что знаю. Только отойдем в сторонку. Вон там, - Тимофеич показал рукой вправо, - деревца на самой кромке реки, там и сядем в тенек, я удить буду, Матвейка мне поможет. Поможешь же, малец? - У мальчишки глаза загорелись, он торопливо кивнул. - Вижу, любишь порыбалить. - Старик поднялся, подхватил скамеечку и пошел к деревьям. - А я вам все и поведаю.
Мы свернули подстилку и отправились следом. Под деревьями Тимофеич обстоятельно выбрал место, приговаривая:
- Дабы и солнце темечко не напекло, и дабы ноги не застудить.
Он поставил скамейку, уселся, достал удочки, размотал. Все это он проделывал с какой-то особой деловитостью, будто это и есть дело всей его жизни. Мы же с Сашей томились ожиданием, но не торопили его. Я боялась спугнуть его желание рассказать нам о Погорелице. Я поняла, что легенда для старожилов значит очень много. Наконец, Тимофеич со дна сумки извлек банку с червями. Он протянул одну удочку Матвею, вторую установил перед собой. Оглянулся на нас и сказал:
- Вы ближе садитесь, рыбалка громких разговоров не любит.
Поплевал на руки и начал нанизывать на крючок приманку. Мимо, вздыбив белые буруны, пронеслась моторка, далеко вверху по течению раздался гудок, нахальная чайка попыталась утащить мои вьетнамки. Я кышнула ее, подтянула обувь к себе, но чайка не улетала. Наклонив голову, отпрыгнула на метр и снова стала подбираться ближе.
Глава 9
Рассказ Тимофеича
- Слушайте, значица. Мать сказывала про тот пожар. Жили они недалеча от Погорелицы. Дома три-четыре ближе сюда от ейной усадьбы. Наши богато жили. И сад, и огород. Дед рыбачил, бабка все по дому хлопотала. Додельная была! До самой смерти с домом справлялась. - Старик мечтательно закатил глаза. - Все у ей в руках спорилось. Бывало, опару поставит, и в огород. Или шить что. Все шила. И рубахи, и платья, полушубки. А как пела, мать сказывала, да и сам помню! - Дед снова закатил глаза, явно не собираясь переходить к интересующей нас теме.
Но мы не торопили, боялись, что передумает, и снова ничего не узнаем. Старик скосил глаза в нашу сторону, усмехнулся.
- Ох, девоньки, девоньки! Рази ж так мы жили, как нынче? Но вас не то волнует, ох не то! - Старик вздохнул, подсек рыбешку и снял с крючка. - Хороша рыбка, хороша! Котейка спасибо скажет, - похвалил, снова покосился на нас.
Мы же наблюдали молча. Ждали.
- Ну так вот. Они жили недалече, мать мала была, годков пяти, не боле. А Динка, поподья, вона при церкви и жила. С мужем попом. Дочь у ей была, годков семи, эта самая Матрена, и сын, тоже, поди, лет пяти. Бабка моя с ей приятельствовала, с Динкой то есть. А Погорелицу как звали, я и не знаю. Не сказывали мне. Она была из знатных. С деревенскими не якшалась. В церкву ходила, Богу молилась, и только. Так что сказываю, что мне мать с бабкой поведали.