Ейная прислуга, Погорелицына, значит, на базаре разболтала, будто овдовела та рано, а мужа любила до беспамятства. Вот и не смогла жить, где он сгинул. Продала свое хозяйство, да и съехала на юг. А ще, болтали будто от закону сбегла. Ну, кто ж знает-то? Все может быть, все. Купила она эту усадьбу и зажила там с сыном и слугами. Их она с собой привезла, местных брать брезгала.
Странная она была баба. Мать сказывала, всегда причесанная, платье кожный день новое надевает. Косы - волосинка к волосинке, прядка не выпадет. И сын, он постарше мамки был, годков восьми, наверное, как Матвейка ныне, тоже чистенький всегда, умытый. Одежа без заплат. Не то что деревенская голытьба. Она его учила сама. И на пианинах он играл, и песни пел, и рисовал. Но не это странно в ей было. Другое.
Старик задумался, даже на поплавок смотреть забыл, а тот запрыгал. Кинулся Тимофеич подсечь, выдернул удочку, блеснула в воздухе рыбина, да сорвалась с крючка.
- Эк, тебя! - воскликнул старик. - Какую щучку упустил! Ладно, слушайте дале. Так вот что странное самое было. Привезла она с собою ручных волков.
При этих словах меня словно окатило холодом. Я покрылась гусиной кожей. Посмотрев на Сашу, я увидела в ее глазах тот же ужас, что разливался во мне. Матвей был так увлечен рыбалкой, что не слушал. Старик тоже ничего не заметил и продолжал:
- Два матерых волка жили у ей в саду в железной клетке. Рано утром и поздно вечером она выходила с ними в поля. Благо, усадьба была в селе последней. В полях она отпускала волков бегать на свободе. Говорят, волки пару раз на кого-то нападали, но никого не покалечили. Слушались они ее оченно. Слушались.
Так вот, Динка была на сносях третьим дитем, когда несчастье это случилось. Старшая-то ейная, ось та и есть, поповская мать нонча. А второй Динкин мальчонка пропал. Как пропал, не знамо, бабка моя думала, что каку каверзу учинить хотел, побег куда с другими мальцами, те к вечеру вернулись, а он - нет. Наутро все село, почитай, собралось под усадьбой Погорелицы. Сказывали: Динка разъярилась, что медведица, дитев закрывающая, пузо до подбородка, орет: "Петуха красного подпущу! Ты мальчонку мово сгубила!" А барынька стоит на крыльце, прямая, что весло струганное, не дрогнет. Слова не сказала. Волки в вольере по кругу носятся, воют, рычат, железки грызут. А она постояла скока-то, посмотрела на толпу и ушла в дом.
А в скорости усадьба ейная и полыхнула. Да так сверкало, так горело! Участковый, сказывали, из уезда был в другой день, следствие делал. Спрошал всех ходил. Да в ту ночь непогода была, гроза, ливень. Та гроза над деревней целую ночь глумилась. Мать сказывала, страшно было. Так и порешили, что молния попала в дом. Когда пожарище разбирали, тел хозяйки и сына не нашли. Слуги в домике рядом жили. Они народ тушить пожар созвали, да поздно было.
И мальчонку Динкиного так и не нашли. Тут тож разно думали. Кто говорил, цыгане украли, кто - сом на дно утащил. Всяко болтали. А волков тогда вывезли в поле, замок с вольера сбили и уехали. Через два дня пустую клетку обратно приволокли. Рядом с пепелищем бросили.
А через месяц Погорелица впервые появилась. Мать видела. Вся в черном. Все к Динкиному дому ходила, в окна заглядывала. На пепелище приходила, все вокруг шныряла. Динка как раз третьим дитем разрешилась от бремени. Сына принесла, тот в семинариях потом учился, да помер рано. Вот Матренин муж и стал тада нашим попом, а нонча сын ейный наш поп. А Динка пропала, дитю младшему и года не было. Пошла в соседнюю деревню. Туда часто ходили на привоз. Пошла и не вернулась. И следов не оставила.
А Погорелица теперь не появляется. Тогда, бабка с волками ее видела. Говорят, будто ще была Дина какая-то в селе и тож пропала. Но, может и брешут. Кто ж знает-то? Но Погорелица ли их увела, или ще кто? Незнамо это. Вот ты там, - Тимофеич метнул на меня взгляд и тут же отвернулся, - осторожнее, без нужды сама ночью не шастай. И то скажу, страшно: идет вся черная, прямая, и волки под ногами.
Тимофеич заглянул в сумку и сказал:
- Ну, все, баста! Приходите до меня через часок. Жарёнку кушать. Спасибо, Матвейка, помог старику. Да и вам тож. За разговорами, чай, быстрее время бежит. - Он тяжело поднялся, смотал узловатыми плохо гнущимися пальцами удочки. - Пойду уже.
- Спасибо, Тимофеич! - в один голос воскликнули мы, а Матвей спросил: - А куда к вам?
- Придете? - Мне показалось, старик обрадовался. - А напротив церкви. Рядом с больницей моя хата. Приходьте. Бабка моя знатно рыбу жарит.
- Спасибо, Тимофеич, - мне не хотелось обижать старика. - Не знаю, сможем ли.
Глава 10
Волки боятся огня
Тимофеич мелкой семенящей походкой отправился домой. Саша посмотрела в смартфон.
- Ого! Уже почти два. Купаться будешь?
- Конечно.
- Смотри, здесь корабли ходят, за буйки не плыви, - крикнула мне вслед Саша.
На солнце было обжигающе жарко, а вода в реке оказалась прохладной. Плавая, я обдумывала рассказ Тимофеича. Получалась, что попадья по имени Дина угрожала поджечь усадьбу Погорелицы. Может, она это и сделала, а может, это сделала гроза. А потом две Дины пропали. А меня дядя Гена по приезду назвал Диной, и черный силуэт метнулся в сторону. Значит, она услышала... Теперь Погорелица преследует меня. Что же мне от нее ждать?
Почти в четыре мы помчались в магазин. Людей в супермаркете было так же мало, как и на улице. Мы прошли к коробам с мороженым и долго выбирали. Оказалось, что каждый любит что-то свое. Я, например, люблю стаканчики с шоколадным наполнителем, Матвей - с карамелью, а Саша - фруктовый лед. На кассе я попросила полусонную кассиршу дать нам зажигалку. Та моментально проснулась: