Банкет вступал в ту фазу, когда за столом не очень сиделось. Вдоль стен были поставлены длинные банкетки, и на них то тут, то там, садились гости, чтобы немного отдохнуть от застольного официоза.
Александр Иванович усадил Емченко на симпатичный диванчик, где только двум было место.
— Благодарен вам, Василий Егорович, что не отказались побыть с нами. Знаете, обидно иногда чувствовать себя людьми второго сорта… Да нет, не так — людьми лишними. Вообще, чем дальше живем, тем больше дистанцируемся от культуры. Если на то пошло — мелочь, хотел, чтобы наше телевидение записало спектакль. Нет средств, нет пленки, нет финансирования.
— Почему ко мне не обратились?
— Вы и так для театра много сделали. Нашел выход. Снял частную студию. За деньги, конечно. Ну, так, примерно, как брачные церемонии снимают. И на том спасибо — хоть какой-то след… Пересмотрим, смонтируем.
Емченко слушал Петриченко сочувственно, но все же вряд ли вполне проникался проблемами режиссера — что ни говори, а театр работает, не закрывается, финансирования министерского недостаточно, но область не стоит в стороне. Впрочем, все это, эта страница его биографии вскоре будет перевернута…
С противоположной стороны зала к выходу шла пара. Полковник Пальченко вел под руку жену. «Неужели оставляют общество?» — подумал Василий Егорович и ошибся.
Пара остановилась прямо перед ними, и меднолицый полковник с казенной улыбкой на устах поздоровался:
— Добрый вечер или доброй ночи, во всяком случае. Александр Иванович, поздравляю вас с большим успехом. Нину вам представлять не надо, а вот нашему дорогому губернатору с удовольствием представляю жену, Нину Андреевну Пальченко.
Чего угодно мог ждать Емченко, но не такого…
Он встал и церемонно поцеловал руку Нине, почувствовав, как дрожат ее пальцы.
— Вы очень убедительно играли, Нина Андреевна.
Полковник сиял.
— Знаете, Василий Егорович, кажется, вам вскоре будут представлять нового начальника училища.
Емченко сделал вид, что удивлен.
— Вас переводят? Или отставка?
— Упаси Боже, — полковник еще немного и перекрестился бы. — Переводят в министерство.
— Значит, повышение? Поздравляю.
— Спасибо. Придется Нине некоторое время подождать, пока устроится вопрос с квартирой. Вы, Александр Иванович, загружайте ее, чтобы не скучала.
«Господи, за что это ей», — думал Емченко, раз за разом переводя взгляд на бледное лицо Нины.
— У вас прекрасная жена, — сказал Александр Иванович. — И прекрасная актриса. Жаль, что вы ее заберете из театра.
— Не торопитесь, Александр Иванович. Я еще послужу Мельпомене вместе с вами. Когда еще тот переезд… Да и что я буду делать в столице, кто знает… Там…
Емченко молчал и молился неизвестно кому, чтобы этот полковник дал ему возможность сказать Нине хотя бы несколько слов. Неизвестно кто словно услышал его: полковник попросил подождать его несколько минут и направился к выходу.
Александр Иванович тоже извинился и пошел навстречу Анненкову и Стасу, который поддерживал явно подвыпившего метра.
— Неужели мы прощаемся? — спросила Нина.
— Нет. Только не это.
— Обстоятельства сильнее нас.
— Ошибаешься. Обстоятельства в нашу пользу.
— Как долго это будет продолжаться?
— Долго.
— Знаешь, я тут думала, думала. Вспомнила Чехова. «Даму с собачкой». Помнишь?
— Когда-то видел фильм.
— Фильм прекрасный. А повесть — что-то другое. Я перечитывала недавно. Мне показалось, что ты Гуров Дмитрий Дмитриевич, а я фон Дидериц Анна Сергеевна. У него трое детей и жена, а она за этим фон Дидерицем, несчастная в жизни и своей любви. И нет им выхода, и Гуров думает, как все изменить, чтобы быть с Анной, и не может найти — как? Как и тут?
К ним шел полковник — видимо, посещавший туалет — и Емченко успел сказать:
— Мы не литературные персонажи…
Он не сказал ей о возможных переменах в карьере не потому, что был суеверен — не сглазить бы, просто знал, как легко и неожиданно возникают и исчезают такого рода решения в ближайшем окружении президента.
Единственное, чего ему хотелось больше всего, чтобы куда-то исчез, провалился сквозь землю этот твердолицый полковник и дал им возможность побыть вдвоем.
Между тем банкет входил в финальную фазу, которая могла длиться сколь угодно долго.
Емченко попрощался и уехал.
Олег Гардеман вызвал такси для Степана Степановича и Марии и, окончательно убедившись, что Нина не обращает на него никакого внимания не потому, что рядом муж, а по совершенно другой неизвестной ему причине, дождался, когда Пальченко уедут и подошел к администраторше с вполне решительными и очевидными для обоих намерениями.