Я проверил. В обоих номерах было помещено это объявление, но только в номере от третьего августа оно было обведено рамкой.
Я показал оба номера дяде Эму.
— Нужно обязательно узнать, кто отметил объявление карандашом. Фло говорила, что карлик не читал «Билборд». Правда, он мог читать его втайне от нее.
— Это вполне возможно, — заметил я.
— Бели поразмыслить хорошенько, то это маловероятно. Если он читал газеты тайком, то не стал бы ничего подчеркивать. Это выдало бы его намерения. Ну, пошли!
Он собрал газеты, положив интересующий нас номер сверху, и пошел к выходу. Я быстро собрал разложенные на полу газеты, кинул их в угол и догнал его у лестницы. Что-то заставило меня обернуться, и я бросил взгляд на чемодан. Он был похож на гроб ребенка — или карлика.
Этот чемодан действительно стал гробом если не тела, то мыслей этого несчастного человека. Мыслей, изложенных на бумаге. Эти мысли еще поживут какое-то время, пока их не выбросят или не сожгут в печи. А потом они превратятся в дым, тогда как тело, породившее их, у же стало изюминкой в толстом пироге земли.
Дядя Эм уже спустился с лестницы и ждал меня внизу. Я погасил на чердаке свет и закрыл за собой дверь.
«Прочтет ли кто-нибудь еще эти мрачные стихи, спрятанные на чердаке?» — подумал я.
Спустившись на второй этаж, я спросил у дяди Эма:
— Ведь ты не станешь ее будить? Мы пробыли там довольно долго. Сейчас уже около пяти утра.
— Разумеется, я ее разбужу. Это крайне важно.
И он постучал в дверь миссис Червински. Я услышал, как скрипнула кровать, потом зажегся свет, и Фло появилась на пороге своей комнаты.
— Мне чертовски жаль тебя беспокоить, Фло. Но кое-что я должен выяснить немедленно. Речь идет об этом объявлении.
Он протянул ей газету и ткнул пальцем в черную рамку.
— Господи, я совершенно об этом забыла. Входи, Эм.
— Нет, мы сейчас уйдем и оставим тебя в покое. Так что ты можешь сказать по этому поводу?
— Ничего особенного. Я увидела это объявление в субботнем номере. Меня удивило начало: «Лон С» Естественно, я сразу же подумала, что объявление касается Лона Стасрфолда, и подчеркнула его. Когда он вернулся вечером, я его ему показала. Но он заявил, что это не имеет к нему никакого отношения и он не знает никакого Коротышки. И вообще не понимает, о чем идет речь. Он сказал, что я ошиблась.
— Больше он ничего не добавил?
— Нет. Но я заприметила это объявление. Оно появилось еще в двух номерах, а потом пропало. Поскольку Лон уверял, что оно его не касается, я выкинула это из головы. А теперь ты мне о нем напомнил.
Сонное выражение сошло с ее лица.
— Значит, объявление все-таки предназначалось для него, а он не хотел, чтобы я об этом знала. Оно очень коротенькое. Он с первого раза мот запомнить содержание и, почтовый адрес. Он уверял, что это не имеет к нему отношения, но наверняка ответил. Ты согласен со мной, Эм?
— Пока не знаю, Фло, но наведу справки. Во всяком случае, большое спасибо… Возвращаю тебе ключ от чердака и газеты.
— Я еще увижусь с тобой, Эм?
— Надеюсь. Я обязательно тебе позвоню. До свидания, Фло.
Мы вышли на Вайн-стрит. Мимо нас проехали одно или два такси, но дядя Эм даже не попытался их остановить.
Небо уже начало сереть, а с реки дул свежий северный ветер. Я слегка дрожал, но не потому что было прохладно. Я никак не мог отделаться от воспоминания о стихах. Мне хотелось забыть их, но они росли во мне и наполняли душу смутной тревогой. Сам того не желая, я их выучил наизусть слово в слово.
— Тебе холодно, Эд? — спросил дядя Эм.
— Нет, но я хочу есть.
— Сейчас мы перекусим. А потом пойдем в какой-нибудь отель. Надо немного поспать. Наш следующий визит будет на площадь Оперы, двадцать пять. Но туда нельзя явиться раньше девяти-десяти часов.
Мне не нужно было спрашивать, что находилось на площади Оперы, двадцать пять. Все циркачи знали этот адрес — это был адрес редакции «Билборда».
— Ты думаешь, они скажут, кто поместил объявление? — спросил я.
— Я когда-то знавал там одного парня, может, он поможет нам пролить свет на это дело.
— А если он там больше не работает?
— Если я не справлюсь в одиночку, придется подключить Вейса. Он может устроить, чтобы здешняя полиция сделала официальный запрос. И все-таки я боюсь, что у нас ничего не выйдет. Тот тип наверняка действовал под чужим именем.
— Тогда зачем мы туда, идем, если ты считаешь, что мы ничего не добьемся?
— У тебя что, есть другие предложения?
— Нет, — сказал я. — Я могу предложить только поспать и поесть. Лично я умираю с голоду.
На углу Вайн-стрит мы нашли ресторан, к счастью, еще открытый. Нам удалось кое-как перекусить, а затем мы отправились на поиски ночлега. В отеле на Фонтейн-сквер нам предложили двухместный номер, и мы повалились в постели, приказав разбудить нас в девять часов. Уже засыпая, дядя Эм сказал:
— Тебе совсем не обязательно вставать так рано. В «Билборде» я разберусь и без твоей помощи. Я разбужу тебя, когда вернусь. Можешь поспать пару лишних часов.
— Замечательно, — сказал я. — Только не позволяй мне спать слишком долго. Мне обязательно надо вернуться в Форт-Вэйн к семи вечера. Я не могу обмануть Риту.
— Не беспокойся, Эд. Ты вернешься вовремя.
Дядя Эм погасил свет и блаженно вытянулся на кровати.
— После того как я проспал целый сезон на кушетке, я не смогу заснуть в такой мягкой постели, — проворчал он.
Однако ровно через минуту, обратившись к нему, я в ответ услышал храп.
Глава 14
В девять утра я расслышал сквозь сон телефонный звонок. Я помнил, что мне не нужно вставать, и повернулся на другой бок. Но тут я почувствовал, что кто-то теребит меня за плечо. Я с трудом открыл глаза и увидел дядю Эма.
— Что случилось? Ты же сказал, что я могу поспать… — пробурчал я.
И только тут заметил, что он уже одет.
— Поднимайся, малыш. Уже полдень. И поторопись, если хочешь попасть в Форт Вэйн к приезду твоей крошки.
Я сел, пытаясь стряхнуть с себя сон. Рядом с кроватью стоял стул, на который я бросил вчера свою одежду. Теперь вместо нее там лежал какой-то пакет.
— Поезд отходит в два часа дня, но ведь нужно сделать пересадку. Мы успеем вернуться к семи вечера. Я подумал, что ты захочешь прифрантиться перед отъездом. Я попросил привести твой костюм в порядок: его сейчас гладят. Они все успеют сделать, пока ты примешь душ.
Он развернул пакет, и я увидел там новую рубашку, носки, кое-что из белья и прекрасный галстук.
— Ты умница, дядя Эм!
— Конечно, я не дурак. Только я уже три часа на ногах и еще не успел позавтракать. Так что пошевеливайся!
Только после того, как я принял душ и облачился в свежевыглаженный костюм, который принес рассыльный отеля, я вспомнил, что следует спросить Дядю Эма о результатах его похода в редакцию «Билборда».
— Все вышло так, как я и предполагал, — ответил он. — Объявление поместил некий Джон Смит. Его адрес: Луисвилль, штат Кентукки, до востребования. Сам понимаешь, людей с таким именем — Джон Смит — в Америке как собак нерезаных. Этот тип выбрал его намеренно. Объявление послано по почте и оплачено вперед наличными деньгами. В редакции мне сказали, что на объявление был получен ответ, который они отправили в Луисвилль, до востребования.
— Значит, ответ был отправлен в Луисвилль. А ты не помнишь, мы уже работали там в это время?
— Ты попал в самую точку. Мы начали работать в Луисвилле в понедельник пятого августа, через два дня после появления первого объявления в «Билборде». Итак, это дело имеет прямое отношение к ярмарке Хобарта. В этом нет сомнений, Эд.
— А если ответ пришел после того, как мы уехали из Луисвилля? Ведь объявление появлялось три недели подряд, а мы пробыли там не больше недели.
— Тип, поместивший объявление, наверняка попросил, чтобы корреспонденцию на его имя переводили до востребования в Эвансвилль, а потом в Саут-Бенд. Но он получил ответ немедленно… Фло показала объявление Лону третьего августа.