* * *
Игорь Владимирович спускался по лестнице, как всегда сильно хромая. В одной руке директор держал трость, а другой неловко прижимал к себе внушительную стопку тетрадей, за которой почти не было видно его лица. О том, чтобы помочь ему, никто и не думал. Только молодая учительница химии, Таисия Михайловна, немного смущаясь, подошла к нему: - Игорь Владимирович, давайте я помогу? От тяжелого взгляда из-под очков она не вздрогнула, как это делали другие, но слегка покраснела. - Таисия Михайловна, прошу, не мешайте и займитесь наконец-то своими делами. Уверен, у вас их много, - ответил Бледный, мягко отодвигая ее с пути. Химичка еще пару минут стояла посреди лестницы и смотрела ему вслед. Когда Бледный скрылся за поворотом, она резко развернулась и твердой походкой пошла в сторону учительской. - У нее что, совсем все плохо? - сочувственно спросил Старцев. Он и друзья стояли неподалеку и имели счастье наблюдать разыгравшуюся сцену от начала до конца. - С мужиками? - уточнил Николич. - С головой.
* * *
Звонок возвестил о начале нелюбимой всеми истории. Только что пришедшие друзья порадовались отсутствию учителя. Старцев, правда, сразу расстроился, вспомнив, что его сосед не пришел и ему придется сидеть перед столом историка в одиночку. Мила уселась за последнюю парту рядом с читавшей что-то Тарновской. "Гордость и предубеждение"? Тьфу, опять эти сопли читает, ну что же с этой Инной делать?» А в это время Тихонова продолжала мучить своих соседей. - Ранение в ногу серебряной пулей? Серьезно? Ребят, ну мы же не маленькие. Может, его просто... ну, не знаю, машина сбила? Или упал неудачно. А нога неправильно срослась. - Быстро и слегка невнятно говорила Тихонова. Тут Милу осенило. - Народ! Я знаю, что с ним. Он - зомби! Все удивленно посмотрели на Бестужеву, даже Тарновская оторвалась от книги, покрутив пальцем у виска. - Нет, ну а что? Думаю, его действительно сбили, только насмерть. А в больницу он не пошел: там мигом бы вычислили, что он мертв - сердце не бьется, например. Вот и результат. А в школе он остался, чтобы проводить жертвоприношения, иначе разлагаться начнет. - Мила победно тряхнула рыжими кудрями, с вызовом поглядывая на остальных, а бедный Старцев прикрыл ладонью лицо. - Он же кашляет, - попыталась урезонить ее Тихонова. - Так земля в горле застряла, вот и кашляет. У кого-то еще есть возражения? - А как же Туманова, химичка? Стала бы она к зомби клеиться, - засомневался Николич. - Так она же ничего не знает! И вообще, может, она не клеится, просто человеческое ей не чуждо и потому помогает? - А Рассказов что, тоже не в курсе? - А он с ним заодно. - Кстати, возможно. - В разговор вмешался Мишка. - Вы видели когда-нибудь, чтобы Бледный уходил из школы? Мне кажется, он здесь ночует. Кстати, если кто забыл: черномагические ритуалы проводятся обычно ночью. Глаза Милы загорелись: - Знаете, что? Он - зомби, и я это докажу! - Интересно, как? - пробурчал себе под нос Сережа, предчувствуя недоброе. - Что ты задумала? - Нет, ну вы совсем, что ли? - Тарновская захлопнула книгу и встала. - Никакой он не зомби, ему же больно! Я недавно за мелом выходила и видела, как он сидел на лавочке в коридоре. К стене привалился, морщился, как от боли. Я хотела помочь, но он меня заметил, встал, - с большим усилием, кстати, - и ушел. Ему плохо, а вы! На этой горячей речи в защиту Бледного в класс вошел он сам. Директор оглядел ребят и, не произнося ни слова, сел. - Итак, - начал он, - сегодня у нас на повестке дня Петр Первый. Кто из вас хоть что-то о нем знает? Как всегда вверх взлетели руки Старцева и умницы-Дашеньки, а вот Тарновская, до этого спасавшая товарищей, сегодня отмалчивалась: настолько увлеклась книгой. И, хотя казалось, что Игорю Владимировичу все равно, слушают ли его, невнимательность ученицы не осталась не замеченной. Когда темная тень нависла над их партой, Мила наступила соседке на ногу. Инна как раз была на признании мистера Дарси. - Литературу придется конфисковать, заберете после уроков. И да, Тарновская, я ставлю вам два, чтобы в следующий раз думали, что для вас важнее: Петр I или любовь Элизабет Беннет и мистера Дарси. - Глухо сказал он, аккуратно забирая книгу из рук девочки и направляясь к своему месту. Инна чуть не плакала от обиды: двойку-то она исправит, но... - Игорь Владимирович, а вы когда-нибудь любили? Неужели вы всегда думали только об истории? Класс притих. Настала очередь Милы крутить пальцем у виска. Было слышно, как Миша громким шепотом воскликнул: «Ребят, я давно говорил, что ей психиатр нужен!». Бледный вернулся на место, подпер голову рукой и буквально испепелял взглядом Инну. Наконец, в полной мере насладившись напряженным молчанием, он тихо поговорил: - Закройте учебники, достаньте листочки. Пишите: "Контрольная работа по теме: "Реформы Петра Великого". - Что?! Мы ведь только начали это учить! - запротестовал класс. - Меня это не волнует. Оставшийся урок историк молча смотрел в окно, а Старцев, написав контрольную первым, от нечего делать принялся разглядывать его ногу. Штанина немного задралась и Сережа заметил шрамы, хорошо видные на бледной коже. Рядом стояла трость. Присмотревшись, мальчик понял, что именно его постоянно смущало: она не была похожа на те тросточки пожилых или инвалидов. Эта трость была словно из фильмов про позапрошлый век. Причудливая резьба, рукоятка в виде львиной головы и надпись: «Подарок графу Игорю Бледному от князя Щетинина. 1895 год». Сереже стало не по себе. Не может же директор жить больше ста десяти лет и выглядеть при этом на пятьдесят? Или может? Граф Бледный. Прямо как граф Дракула. «Может, это ошибка? Может, на самом деле подарок был вручен в 1995? Титулами сейчас никого не удивишь, можно купить», - думал Старцев. - Игорь Владимирович, а кто такой князь Щетинин? - поинтересовался Сережа, не выдержав. Историк оторвался от созерцания собственных рук. - Смотря о ком вы спрашиваете. Это был древний русский княжеский род, шедший от Рюриковичей, от князей Ярославских, если точнее. - А сейчас они есть? Ну, я имею в виду потомков? - не терял надежды Старцев. - Нет, род прервался в начале двадцатого века. Сережа судорожно сглотнул. Он был счастлив, когда наконец-то прозвенел звонок. Буквально выбежав из класса, он первым делом решил поговорить с Милой. Бестужева, выслушав его сбивающийся рассказ о трости, победно воскликнула: - А я говорила! - Ну - протянул Николич, стоявший рядом, - я бы это проверил и разузнал, что и как. - Да! Точно! Я за. - Отозвалась Мила. - Только ты точно струсишь. Николич обиженно и с вызовом посмотрел на подругу, а после протянул руку: - Спорим, ты сбежишь первая? Старцев, разбей! Сережа послушно повиновался, но сразу понял, что совершил ошибку: - Стоп, вы что вообще делать собираетесь? - Ничего. - Мила невинно захлопала глазами. - Подумаешь, в школу заглянем ночью. Ты ведь с нами? - Нет, конечно! А вдруг вас Вампир сожрет или, что хуже... - Исключит из школы, - закончил за него Николич. - Старцев, перестань строить из себя Гермиону. Сережа снял очки и обиженно на них посмотрел: - Делайте, что хотите, я в этом не участвую. Он развернулся на каблуках и пошел в сторону выхода, попутно чуть не врезавшись в выходившего из кабинета Бледного. Тот посмотрел ему вслед, а затем развернулся и смерил суровым взглядом Леню и Милу: - Что вы тут делаете? Почему еще не дома? - Ничего, - все так же невинно ответила Мила. - Знаете, Бестужева, хотелось бы вам верить. Однако в последний раз такое выражение лица у вас было тогда, когда вы написали мне записку от имени Таисии Михайловны. Весьма возмутительного содержания, между прочим. На мгновение ребятам показалось, что историк смутился. Мила не смогла сдержать смешок, но тут же была урезонена тяжелым директорским взглядом. - Надеюсь, вы меня поняли. Марш домой!