***
Мила попыталась перелезть через забор без лишнего шума, но не вышло. Зацепившись штаниной, она сорвалась вниз. От сотрясения мозга спасли лишь выставленные вперед руки. Отделавшись содранной на ладонях кожей и порванными джинсами, она громко выругалась и направилась к полуподвальному окну раздевалки, которое они с Ленькой предусмотрительно оставили открытым. По их договоренности, Ленька должен был прийти раньше и принести фонарик, но его нигде не было. Подождав мальчишку еще немного, она решила, что друг струсил, и, светя телефоном, направилась к выходу из раздевалки. Конечно, ходить одному по темному зданию страшнее, чем вдвоем, да и привидеться со страху может все, что угодно. Вот и сейчас Мила вжалась в стену, вглядываясь в дверь подвала возле раздевалок. Она смотрела, не отрываясь, на темное пятно, расплывающееся под дверью и почти дошедшее до ее кроссовок. Где-то совсем рядом раздались шаги. Девочка закрыла глаза и осела на пол, обхватив колени. - Бу! - крикнул из-за угла Николич. - Ну что, испугалась? - звонкий мальчишеский голос вернул ее к жизни. Посмотрев на дверь, она не обнаружила пятна и с досадой подумала: «Надо было давно пойти к окулисту». - Николич, мать твою! Скотина! - она набросилась на него с кулаками. - Ладно, остынь. Прости, что задержался, зато смотри, что я раздобыл! Дедова еще, - вместо фонарика Ленька держал в руках керосинку, - антиквариат. - Ленечка, золотце, а ты антиквариатом этим пользоваться умеешь? Леня отрицательно покачал головой. - А спички у тебя есть? Ответ последовал тот же. - Поздравляю, Шарик, ты - балбес. - Заключила Мила и протянула ему телефон. - Вот, держи, антикварщик хренов, великое изобретение современности. Они поднялись на первый этаж. Темно, только сквозь зашторенные окна пробивался слабый свет: не то лунный, не то от ближайшего фонаря. Было настолько тихо, что ребята слышали собственное дыхание. Мила не удержалась от комментария: - Тишина гробовая. Николич поежился: вот только упоминания про гроб не хватало. - Жутковато, - согласился он. Мила насмешливо посмотрела на друга: - Ничуть! - она пошла вперед, ничем не выдавая страх. В этом была вся Мила. Бодрым голосом она всегда кричала: «Ну, и чего вы испугались? Как дети, ей-богу!», когда Старцев с Николичем оказывались опять впутаны в ее авантюры. Они шли тихо, минуя столовую и кабинеты, вздрагивая, проходя мимо скелета за стеклом возле класса биологии. На лестнице, ведущей на второй этаж, было совсем темно, а телефон предупреждал, что зарядка на исходе. Мила успокоила друга, что даже этого им хватит еще на несколько часов, но ошиблась. На полпути ко второму этажу мобильник жалобно пискнул и погас. Друзья оказались в полной темноте. - Николич, елки-палки, говорила же, возьми фонарь! Дальше шли на ощупь, часто оступаясь на лестнице. На лбу у Лени выступил пот. Он остановился и прислушался. Мила тут же его толкнула в бок: - Ну, чего стоим? - Тихо ты! Слышишь? Мила тоже прислушалась. Где-то недалеко звучала музыка: кто-то играл на фортепиано. Она была не мрачной, скорее тоскливой и протяжной. - Булат Окуджава, романс, - раздался из темноты знакомый голос. Николич с Бестужевой вскрикнули, а человек хрипло откашлялся: - Я злой и ужасный вампир, я вас съем! - Рассмеялся Старцев, включая фонарик. Николич тут же, не подбирая выражений, поведал другу, кто он такой. - Ты все-таки пришел? - удивилась Мила. - А ты думаешь, я тебя отпустил бы одну? - ответил вопросом на вопрос Сережа. Леонид не считался, тот сам, как и Мила, нуждался в опеке. - А музыка откуда? - успокоившись, спросил Леня. - Из актового зала, - Старцев помрачнел. - Не спрашивайте меня, кто играет, я там не был и как-то не тянет. Окна были закрыты, но по коридорам гулял ветер. Стало слишком холодно для начала осени. «Как в морге», - подумал Николич. Музыка едва доносилась до них, но и от этого было жутко. - Кто может быть в школе в полночь? - задумался Старцев. - Бледный! - предположила Бестужева. - Миша же говорил, что он ночует здесь. - Тебе что, медведь совсем ухо отдавил? Голос женский! - по мере приближения к залу, Николич начал различать слова: Жаркий огонь полыхает в камине, Тень моя, тень на холодной стене. Жизнь моя связана с вами отныне... Дождик осенний, поплачь обо мне. Голос звучал холодно, и как-то потусторонне. Да и сам факт того, что кто-то в школе играет на фортепиано среди ночи, не мог не пугать. Они приближались к актовому залу, в коридоре становилось холоднее, сердце у всех забилось чаще, а ноги стали ватными. У самого входа Мила наступила в лужу. Взглянув на пол, она обнаружила то же темное пятно, что и возле подвала. Жидкость вытекала из-под двери. - Ребят... - протянула она, повернувшись к мальчикам, но, когда посмотрела обратно, пятна уже не было. Привидится же такое! Вот только она не заметила на кроссовках красные потеки. - А может, ну его нафиг этот зал? - предложил Николич. - Согласен! Давайте тихо-мир