В подавленном состоянии мы возвратились к нашей машине. И здесь нас ожидало новое потрясение: оказалось, вчера мы находились на волоске от смерти! Сразу же за деревом, которое остановило наше скольжение по мокрому асфальту, начинался глубокий кювет — почти пропасть, по дну коего протекал ручей. Свались мы туда, думаю, нас ожидала бы верная смерть. И опять-таки, если во всем быть точным, остановило нас не само дерево (кстати, по-моему, это был дуб), а его мощные нижние сучья. Машина на них буквально повисла. Одна из веток, наверное, и рассекла кожу на лбу Сергея.
С помощью сотрудников ГБДД, пост которых оказался всего в десяти километрах от места аварии (хотя могу поклясться, что мы ехали от него более часа, пока не попали в аварию), отбуксировали наше авто на стоянку. Причем, даже не заикнулись блюстителям порядка о своем неправдоподобном приключении. Те, в свою очередь, поинтересовались, как это нас угораздило попасть в аварию в такую ясную погоду?.. И тут выяснилось, что, несмотря на относительную близость поста, здесь никакой грозы не было. Но это еще как-то можно было объяснить. А вот как объяснить, что гаишники даже не видели грозового фронта, прошедшего в стороне от них? А тот факт, что здесь не слышали раскатов грома, в то время как у нас едва не лопнули барабанные перепонки? Это было уже слишком для наших и без того натянутых до предела нервов, чтобы ломать голову ещё и над этой загадкой.
Приведя «Жигули» в более-менее пристойный вид, мы возвратились в город.
На этом, собственно, можно и закончить эту историю. Но вот уже несколько лет я пытаюсь найти ответ на вопрос: что же с нами все-таки произошло? Без особого труда нам удалось выяснить, что на том месте, где попали в аварию, когда-то стояли дом и мельница, и что никакого другого жилья поблизости не было. А последней владелицей мельницы была одинокая старуха, которую в народе считали ведьмой. Но все это происходило еще в начале прошлого века.
УТЕРЯННОЕ ЗВЕНО
Случилось так, что я родился в космосе и страшно этим гордился. Но бабушка не разделяла моего восторга. Она говорила: «Дети должны рождаться на Земле в своих родных домах». Как она не понимала, что на планете живет великое множество людей, родившихся у себя дома, а тех, кто в космосе — единицы. И я среди них! И вообще, она всегда какая-то странная, непохожа на нас и говорит часто непонятное.
Когда я ложился спать, бабушка подсаживалась к моей пневмокровати и пыталась рассказывать какие-то глупые истории, которые называла сказками. Сначала это меня немного развлекало, но скоро ее болтовня стала надоедать, и я обрывал ее рассказ, говоря, что в жизни так не бывает. В этих историях всегда кого-то спасали или защищали во имя любви и справедливости. Бабушка пыталась втолковать мне, что такое любовь, но то ли плохо формулировала… — я так ничего и не понял. Она говорила, что любовь — чувство, и это чувство она испытывает и ко мне. Это уже совсем какая-то ахинея, как говаривал мой отец. Вот, например: если я ушибу ногу или порежу руку, то почувствую боль. Но если это случится с кем-то другим: отцом, матерью или с той же бабушкой, разве буду что-нибудь чувствовать?
Все это я объяснял бабушке, а она говорила, что жаль меня и что, вообще, все человечество стало таким жестоким, и мы якобы что-то потеряли и сами этого не заметили. Я спорил, говоря, что ничего мы не теряли, а если ей с нами плохо, то пускай уходит, никто ее не держит. В ответ она плакала. Но это уж, ни в какие ворота, как, опять-таки, говорил мой отец. Ох уж эти слезы, как они мне надоели!
Недавно, подслушав разговор родителей, я узнал, что бабушка вовсе не моя бабушка. Оказывается, когда я был маленьким, и за мной некому было ухаживать, то мои родители, как очень занятые люди, выбрали мне бабушку из далекого прошлого. (Теперь мне становится понятным, почему она так непохожа на нас) Вообще-то, можно было прибегнуть к услугам робота-няни, как делали многие, но родители почему-то отказались от этой идеи. Возможно, из соображений экономии, или по каким-то иным причинам. Во всяком случае, ответ на этот вопрос я так и не услышал. Зато понял другое: теперь они сожалеют о случившемся. Считают, что допустили ошибку, и что бабушку надо энтропировать, так как она плохо влияет на малыша, то есть на меня. И хотя я не во всем был согласен с родителями, в частности с тем, что касается «малыша», но в главном был согласен с ними. Да, бабушку надо эпир… нет, эрони… в общем, подвергнуть процедуре, которой мы все когда-нибудь подвергнемся, но вовсе не оттого, что на кого-то там влияет, просто никому она не нужна. Мне уже шел седьмой год (если считать по земному летоисчислению) и я сам мог позаботиться о себе.