Эллен и подруга захихикали. Об ногу Джеймса потерлось нечто похожее на жесткую щетку. Это Тим проявлял интерес к швейцарскому кексу. Джеймс взглянул на него с изумлением. Неужели он и летать научился?
— Кому еще кекса? — спросила миссис Харрисон. — Джулия? Эллен? Нет? Джеймс, ломтик кекса, а не весь, если не возражаешь. А что вы, девочки, собираетесь делать после чая?
Они переглянулись и опять захихикали.
— Мы скажем после, — сказала Эллен таинственным шепотом.
Джеймс придал своему лицу, как он надеялся, выражение глубокого, уничтожающего презрения. Сколько же глупостей водится за девчонками. Вот и это тоже: секретничают, точно и впрямь задумано что-то очень важное, а ума у них хватает разве только на какую-нибудь дурацкую затею на кухне.
Джеймс глубоко вздохнул и стал смотреть в окно с озабоченным видом человека, у которого действительно есть серьезные дела.
— А ты, Джеймс? Впрочем, тебе есть чем заняться. Грифельной доской.
— Мы знали, что это ты, — сказала Эллен. — И очень глупо.
Джеймс закрыл глаза, давая понять, что устал и смирился.
— Глупо. Наверное, потому и в школу опоздал.
Джеймс открыл один глаз и свирепо посмотрел на нее.
— Чтобы больше этого не было, Джеймс, — сказала миссис Харрисон.
— Да и написано с ошибками, — продолжала Эллен.
— Ладно, — сказал Джеймс, выведенный из терпения. — Спорю, что ты не знаешь, что такое астрология.
— А вот и знаю.
— Ну что?
— А вот и не скажу, — сказала Эллен.
Джеймс только фыркнул. Он взял из раковины тряпку, смочил ее под краном и вышел к калитке. Стирая с доски нежелательную надпись, он подумал, что сделавший ее неизвестный очень здорово нарисовал все эти «ѣ» и «i». Вышло похоже на надписи на могильных плитах и на мемориальных досках в церкви. Но надо все же выяснить, кто это. Прийти и без спросу такое написать, какая наглость! Начну с этого Саймона. Спорю, что он. Джеймс смутно помнил его: коротышка в круглых очках с очень толстыми стеклами.
Джеймс опять смочил тряпку, на этот раз в луже, и положил ее на седло велосипеда Эллен. Затем направился к дому Саймона, на другом конце улицы, ближе к Главной.
Найти Саймона оказалось нетрудно. Он лежал растянувшись на каменной стенке. Его очкастое лицо смотрело сверху на Джеймса, как смотрел бы добродушный совенок.
— Привет, — сказал он дружелюбно и совсем непохоже на человека, который только что сыграл такую шутку. Разве лишь он очень искусный актер.
Джеймс растерялся. Некоторое время он с сомнением разглядывал Саймона, потом сказал, менее уверенно, чем собирался:
— Очень смешно. Ха-ха!
— Что? — спросил Саймон.
— Очень смешно. То, что ты написал на доске моей мамы. Очень остроумно.
— Погоди-ка, — сказал Саймон. Он снял очки, которые были облеплены грязью, и протер их о рукав рубашки. Чтобы лучше понять, ему надо было яснее видеть. Снова надев очки, он спросил: — На какой доске?
— Сам знаешь.
— Нет, не знаю.
— На той, что выставлена у нашей калитки.
— Да в чем дело? — спросил Саймон, слезая с ограды.
— Сейчас я уже стер. Карандаш у тебя есть?
Саймон порылся в кармане и достал этикетку от шоколада и слегка обгрызенный фломастер. Джеймс приложил этикетку к кирпичу и постарался вспомнить, что было написано на доске.
— Вот что!
Саймон внимательно вгляделся.
— Это не я, — сказал он. — Честно. Во-первых, я даже не знаю, что это значит. Разве только «колдовство». «Врачеванiе» — так в старину называли лечение. Ну, а «обретенiе» — это, кажется: что-то найти. Но все равно, — продолжал он с обезоруживающей прямотой, — я бы не знал, как они пишутся.
— А они написаны неправильно, — сказал Джеймс.
— В самом деле?
Джеймс разглядывал Саймона. Одним людям веришь, что бы они ни сказали, другим нет. Он чувствовал, что Саймон принадлежит к первым.
— Честно? — спросил Джеймс. — Можешь поклясться?
— Клянусь.
— Кто же, как ты думаешь? Кто-нибудь из ребят?
— Не знаю, — сказал нерешительно Саймон. — Может, и они. — Он явно терял интерес к этой теме. — А на ваши яблони я лазил. Когда вы еще не приехали. Никто не видел. Случалось и яблоко съесть. Самые лучшие на крайнем дереве.
— Знаю, — сказал Джеймс. — А хочешь покажу, какую я вырыл яму? Пошли!
Они вместе пошли по улице. У калитки Джеймс подозрительно взглянул на доску, но там все было в порядке. За калиткой сидел Тим; он глядел на окно комнаты Джеймса и злобно ворчал.
— Что ты там видишь, Тим? — спросил Джеймс.