Майор замолчал.
— Итак, вы вышли в отставку и приехали сюда жить.
— Из ваших уст это звучит просто и коротко, — сухо ответил Джордж Мансайпл. — А на самом деле все было совсем не так. Когда завещание вступило в силу, мы начали работу по приведению отцовских дел в порядок. Это был кошмар. Он доверял только Принглу, и, видимо, ему была дана инструкция вести как можно меньше отчетных документов. Задолго до того отец отказался принимать чьи-либо советы и управлял делами сам. Если тут уместно слово «управлял». Чтобы долго не рассказывать — а этот рассказ очень долгий, Тиббет, могу вас заверить, — мы выяснили, что Директор промотал большую часть своего состояния на диких биржевых спекуляциях.
Брокер, который вел его дела, перестал этим заниматься много лет назад, поскольку выяснилось, что если он рекомендовал отцу купить хорошие акции, тот немедленно распродавал весь свой запас и вкладывал деньги в самые ненадежные бумаги, от которых брокер его предостерегал. Директор был уверен, что все пытаются его обмануть. Здравого смысла хватило, чтобы сохранить несколько разумных инвестиций, но они не были даже подобием того состояния, к ожиданию которого он нас готовил.
Так что акции были проданы, Клод и Эдвин получили свои скудные доли, а остаток разумно реинвестировали. Все это в сумме с моей небольшой армейской пенсией приносило денег едва достаточных, чтобы жить здесь с семьей. Но этих средств не хватало для поддержания прежнего образа жизни. Казалось, единственный выход — продать оставшиеся от матери драгоценности.
Мансайпл снова замолчал.
— Я бы сказал, это разумная мысль. В условиях завещания не было ничего, что помешало бы вам так поступить.
— Я тоже так подумал. Пошел в банк, открыл сейф и отнес его содержимое крупному лондонскому ювелиру для оценки. Представьте себе мои чувства, когда я узнал, что все драгоценности — подделка. Стекло.
— Боже мой! — воскликнул ошеломленно Генри, определенно не ожидающий подобного развития событий.
— Я вернулся и расспросил управляющего в банке. Оказалось, что лет за десять до своей смерти Директор заимел привычку время от времени заходить в банк и открывать сейф. Естественно, никто не видел, какие манипуляции он там производит. Однажды управляющий позволил себе спросить, не изменился ли список вложений, — и ему чуть голову не откусили. Потом я нашел в бумагах отца квитанции от одного лондонского ювелира. Я посетил его, и оказалось, что много лет подряд Директор приносил ювелиру по одной настоящие драгоценности и заказывал их копии. Естественно, строго секретно. Видимо, он подменял подлинные драгоценности поддельными и первые продавал.
— Тогда, — начал инспектор, — он не мог не знать, что оставляет вам всего лишь ничего не стоящие…
— О да, — вздохнул майор. — Он это знал. Полагаю, отец просто не смог заставить себя все рассказать мне, бедняга. Рассчитывал прожить намного больше, чем получилось, и, наверное, надеялся, что какая-нибудь из его безумных спекуляций окажется выигрышной и вернет ему утраченное состояние. Вообще-то в больнице перед смертью он звал меня. Врач сообщил мне. Очевидно, Директор был уже не совсем в сознании, но пытался что-то сказать. Очень печально.
Понимаю, вы могли бы сказать, что в таких обстоятельствах я уже не был обязан сохранять дом, несмотря на завещание. Действительно, мои адвокаты говорили, что теперь препятствий к продаже не будет. Но… в общем, я поговорил с Вайолет и с братьями, и мы согласились, что если это будет посильно, то пожелания Директора нужно выполнить.
Мне пришлось продать большие участки земли, в конце концов даже сам Лодж, а также лучшие предметы мебели и картины, не говоря уже о библиотеке отца. Но, знаете ли, мы справляемся. Нам удается.