Хочу еще сказать, что никогда не пожалел о своем решении остаться здесь. Ни на одну секунду. Сейчас мы миновали пик трудностей. Моя дочь Мод — унаследовавшая, к счастью, мозги, которые мне не достались, — наконец закончила дорогостоящее образование и нашла хорошую работу. Так что положение, как видите, выправляется.
Что до меня — то я достиг того, чего хотел. Здесь выросла Мод, и когда меня не станет, она и ее муж унаследуют дом и вырастят в нем своих детей. Теперь вы понимаете, мистер Тиббет, почему я отверг предложение Мейсона.
— Да, — медленно ответил Генри. — Да, майор Мансайпл, теперь понимаю. Чего я не могу постичь — это почему Реймонд Мейсон так отчаянно пытался купить этот дом?
Майор заерзал в кресле, чувствуя едва заметную неловкость.
— Мне не хотелось бы такое говорить, Тиббет, но этот человек был выскочкой. Как я уже говорил, сначала он показался мне приятным, но такие люди, как Джон Адамсон, его не принимали никогда. Понимаете, Мейсон любил пускать пыль в глаза. Например, когда однажды он заметил Джона, идущего к Лоджу, то быстро сунул дешевый роман в бумажной обложке под подушку и выхватил какой-то ученого вида том в кожаном переплете, сказав: «А, сэр Джон! Я тут Горация почитываю». Джона такие вещи раздражали, — но он все же немного сноб, мне кажется. Хотя надо быть снисходительнее. А деревенские жители… они не относились к Мейсону как… — Мансайпл прокашлялся. — Вы же знаете, что такое деревенские. Хуже снобов нигде не найти. Думаю, Мейсон считал, что если он станет хозяином поместья Крегуэлл-Грейндж, им придется относиться к нему, как к настоящему землевладельцу.
— Но он наверняка мог купить большой сельский дом в любом месте Британии, — заметил инспектор.
Мансайпл улыбнулся и покачал головой:
— О нет. Видит бог, нет. Подобный номер не прошел бы. Заметно, что вы не знали Мейсона, иначе не сомнеались бы: единственная вещь, с которой он вряд ли мог смириться, — это поражение. Крегуэлл должен был быть завоеван. Я никогда не видел столь целеустремленного человека. Будто сам дьявол повелевал им. — Генри показалось, что ирландский акцент стал более очевиден. — А какие здесь имеются большие дома? Вот, скажем, Кингсмарш-Холл, где с шестнадцатого века был трон графов Фенширских, Мейсон вряд ли мог купить. Есть Прайорсфилд-Хаус, но при нем несколько сот акров пахотной крестьянской земли, а Мейсон становиться фермером не собирался. Таким образом, остается только Крегуэлл-Мэнор, дом Джона Адамсона, и вот этот. Джон — человек богатый, и не планирует продавать дом. В то время как я казался вполне перспективным вариантом.
— Понимаю вас, — сказал Тиббет.
Они переглянулись — и посторонний наблюдатель мог бы подумать, что собеседники подмигнули друг другу.
— Так что, — продолжал Мансайпл, — мистер Реймонд Мейсон вбил себе в голову, что купит Крегуэлл-Грейндж. И тут выяснилось, что дом не продается. Как думаете, что он сделал?
— Предложение вашей дочери, — ответил Генри.
— Нет-нет. Это было потом. Следующим его ходом явилась кампания судебных преследований, направленных против меня. Мейсон попытался обеспечить мне настолько несчастную жизнь, чтобы я уехал по собственной воле.
— А какого рода преследования?
— Любого, который только возможно придумать. Прежде всего — этот крохотный гараж, который мне построил Гарри Симмондс для машинки Мод. Он попытался доказать, что у меня нет права возводить новые строения на этой земле. Потом Мейсон откопал какое-то правило прохода через поля из деревни к реке и обвинил меня в том, что я его нарушаю. К счастью, мне удалось доказать, что ни одна живая душа не пользовалась им уже сотню лет. Все это было очень неприятно. Затем он начал поднимать шум вокруг моего стрельбища. Мейсон отлично знал, что мое самое большое хобби — стрельба по глиняным тарелочкам. Они дьявольски дороги, и я придумал устройство для их имитации — потом вам покажу. В общем, это стрельбище у меня построено в саду, за несколько миль от коттеджа Мейсона, но он все равно стал жаловаться насчет шума и опасности. Подавал петиции в совет. Ну, тут я его опередил — просто позвонил Джону Адамсону и Артуру Фенширу, и петиции не был дан ход. Но все равно, приятным это не назовешь. Далее Мейсон стал жаловаться на меня сержанту Даккетту за езду на велосипеде без фонарей и с дымящимися трубами. Возражал против моих компостных куч, утверждал, что у меня нет лицензии на щенка-боксера — а девчонке этой всего три месяца от роду. Трудно описать, что мне пришлось вытерпеть от этого человека, Тиббет. Вот почему я так быстро связался с Даккеттом, когда у меня пропал пистолет. Ведь Мейсон мог сам его взять, а потом донести на меня, будто я не сообщил о пропаже.