И с этой неясно что утверждающей фразой мисс Кубояма отбыла, оставив меня в одиночестве перед устройствами для полифункционального общения и ярко-зеленым коктейлем, точно такого же цвета, как плохо сшитый синтетический костюм-двойка, купленный моим отцом в середине 70-х годов в магазине Армии спасения, когда начальник велел ему встать, выйти и немедленно приобрести что-нибудь из приличной одежды.
Первый факс был очень коротким. "Добро пожаловать в джунгли, — гласил он. — Я дикарь, ты библиотекарь. Как сказал бармен палеозойской эры, добавив ягодку можжевельника в череп мамонта, фаршированный чепухой из крошеной картошки, комбинация может быть интересной".
Подпись "Мик" сопровождалась фотографией симпатичного, очень собой довольного, чуть грубоватого самца лет тридцати с хорошим гаком. Было ясно, что эти губы целовали многих женщин и врали не меньше, чем целовали.
Под вторым факсом была подпись "Мандзю Мацумото", и текст, аккуратно выписанный заглавными буквами, накладывался на фотокопию, изображающую серьезного молодого человека в очках, обрамленных черной оправой и с несколько криво завязанным галстуком-бабочкой в горошек. "Добрый вечер, — говорилось в послании. — Я полный амбиций начинающий актер, сын японских родителей. Очень хотел бы поговорить тебе (с тобой?), чтобы, как говорят в клубе комиков в С. Ш., которые в А., научиться получше жарить свои отбивные. Не будешь ли ты так любезна поговорить мне (со мной?), склонив свое требовательное американское ухо к моим заурядным шуточкам? Ужасное спасибо за твое доступное время. Надеюсь, до встречи". Улыбнувшись двусмысленности "доступного времени", Бранвен перешла к следующему письму.
"Моя дорогая девочка, — говорилось в нем фамильярно, — твое лицо самое интересное, интеллигентное и привлекательное из всех, когда-либо приходивших ко мне на факс, а как постоянно действующий член "Факс лав сити" я имею большие возможности для сравнения (только, пожалуйста, не усматривай здесь дешевого каламбура). Мне понравилось и твое донкихотское резюме, в особенности отрывок про котов и пояснение, что они, хоть это предположение и напрашивается, названы вовсе не в честь дуэта знаменитых американских политиков. Остроумно и не без ехидства, милочка. Я сам держу кошачьих, правда, мои покрупнее — леопарды, контрабанды) доставленные из Пакистана много лет назад. В итоге, не выпить ли нам по рюмочке за возвышенной и приятной беседой? Как сказал Панч, обращаясь к Джуди, это ведь ни к чему не обязывает". Письмо, явно набранное на компьютере, было подписано "Руперт И. Литтл Д., Дархэм", а фотография изображала человека, годного Бранвен в отцы (а то и в деды), украшенного несколько странно выглядящей шевелюрой, похожими на приклеенные усами и вандейковской бородкой. Из-под всего этого волосяного покрова, неважно, подлинного или купленного, проступало лицо, которое показалось Бранвен эгоистичным, тщеславным и глуповатым.
Четвертое послание начиналось вполне безобидно. "Дорогая мисс Л. (Бранвен сочла за благо указать только инициалы.) Меня не могло не тронуть очарование Вашего облика и обаяние Ваших слов, и я почту за честь пригласить Вас к себе на всю ночь, а то и на весь уикенд, дабы, возбудив себя моллюсками Афродиты, мы затем предались совокуплению, как свиньи. Если Вас привлекает подобная перспектива, пожалуйста, пришлите одно только слово "Да" — "Oui" (по образцу с "Вуй, вуй, вуй и так всю дорогу"). Искренне Ваш Джанни Б. Гуди".
— Надо же, — пробормотала Бранвен, — ну и гадина.
Однако, к ее ужасу, Джанни совсем не походил на пресмыкающееся, или подонка, или сексуального маньяка. Это был темноглазый кудрявый юноша чуть ли не с ангельским лицом. Он мог быть викарием, мог быть виноторговцем — но сатиром? "В любом случае, это не для меня, — подумала Бранвен. — Лучше уж я спокойно посижу дома, уютно устроившись где-нибудь с хорошей книжкой и не имея под боком особей мужеска полу, кроме пушистых евнухов, чье дыхание пахнет филе тунца. Но сначала надо допить этот прекрасный коктейль".
Поняв, что "Факс лав сити", как там ни крути, всего лишь роскошный (спокойно, мисс Кубояма), технически навороченный бар для одиночек, я решила допить свой третий (и хватит) "Кузнечик" и двинуться к дому. Правду сказать, я была непривычно открыта любым романтическим похождениям, но никто из мужчин, приславших мне письма, не затронул во мне должной струнки. Уже вставая, я вдруг заметила на подносике факса еще один лист бумаги.
Сначала я посмотрела на фотографию. Там был мужчина лет сорока с небольшим, то есть примерно лет на десять постарше меня, лицо, по стандартам мужской красоты, сплошная симфония недостатков, но, с моей точки зрения, весьма привлекательно. Пожалуй, одно из самых притягивающих лиц, которые мне когда-либо приходилось видеть, и если все прочие факс-вздыхатели оставили меня совершенно холодной, этот (еще до того, как я прочитала письмо) определенно вызвал интерес.