Огонь, казалось, умирает. Ма Жун не понял до конца смысла ее слов, но после них его охватил ужас абсолютного одиночества. Ни о чем не думая, он пристально смотрел на странные символы, нарисованные на ширме. Внезапно резкий звук медного колокольчика вывел его из оцепенения. Тала начала напевать какую-то монотонную песню на незнакомом языке. Голос то поднимался, то замирал, потом вновь оживал от звука колокольчика.
В комнате стало теплее, но при этом тошнотворный запах тлена заглушил чистый аромат камфары. Вскоре стало совсем жарко; пот катился у него по спине, пропитывая куртку. Неожиданно песня перешла в низкий стонущий звук. Колокольчик престал звенеть. Ма Жун в бессильной ярости сжал огромные кулаки, ногти впились в мозолистые ладони. К горлу подкатилась тошнота.
Когда он подумал, что сейчас его стошнит, воздух внезапно очистился. Чистый запах камфары прогнал мерзкое зловоние, и в комнате стало прохладнее. Какое-то время было тихо, как в могиле. Затем из-за ширмы донесся ее совершенно обессиленный голос:
— Поднимите ширму и привяжите веревку.
Он поднялся на одеревеневшие ноги и сделал, как она велела, не решаясь посмотреть на нее. Когда он привязал веревку к крюку и обернулся, то увидел, что она лежит на дощатой кровати с закрытыми глазами, положив голову на руку. Длинные волосы свисали до пола.
| Супруга свирепого бога |
— Подойдите сюда! — приказала она, не открывая глаз.
Он присел на бамбуковый стул возле кровати и увидел, что все ее тело покрыто потом. Нижняя губа кровоточила.
— Ваша девушка Нефрит родилась двадцать лет назад, в четвертый день пятого месяца года Мыши. Она умерла в прошлом году в десятый день девятого месяца. В год Змеи. Ей сломали шею.
— Как... кто?.. — выдавилМаЖун.
— Это все, что было мне сказано. Еще мне сказали и обо мне самой, хотя я и не просила. Уходите!
Ма Жун с усилием собрал всю свою волю.
— Я требую сообщить мне все подробности. Иначе мне придется отвести вас в судебную управу, чтобы...
Она утомленно протянула руку, все еще не глядя на него.
— Предъявите ордер!
Когда Ма Жун не ответил, она внезапно подняла тяжелые веки, и он увидел ее глаза, налитые кровью и казавшиеся мертвыми.
Ма Жун снова почувствовал тошноту. Он вскочил и бросился к двери. Полуослепленный солнцем, он столкнулся с кем-то. Это был один из татар. Все трое стояли на улице, загораживая ему дорогу. Самый высокий толкнул его.
— Осторожнее, собачий сын! Хорошо позабавился с ведьмой?
Весь сдерживаемый страх и смятение Ма Жуна вырвались наружу. Он сбил с ног татарина таким мощным ударом в лицо, что тот рухнул, как бревно. Двое других со всех ног бросились бежать: в сверкающих глазах Ма Жуна они увидели взгляд убийцы. В слепой ярости он помчался за ними. Люди на улице торопливо расступались, пропуская взбешенного гиганта. И тут он попал ногой в яму и растянулся на земле. Медленно поднявшись на ноги, он увидел, что находится на улице, где живет Тульби.
Она стояла перед своей кухней, помешивая в котле длинным черпаком. Глядя через плечо, Тульби скрипучим голосом бранила старшего сына, таскавшего за волосы своего вечно вопящего младшего брата.
Ярость Ма Жуна улеглась. Эта привычная домашняя сценка пробудила в его груди теплое чувство умиления. По положению солнца он определил, что еще не совсем поздно. Сначала нужно выпить чашку горячего супа, чтобы избавиться от тошноты... Он быстро стер с лица грязь и с широкой улыбкой подошел к Тульби.
Глава 8
В столовой резиденции судьи Ди ярко горели все светильники, а стайка служанок развешивала гирлянды разноцветных фонарей на нижних ветвях деревьев в переднем дворике. Первая госпожа в платье из блестящей фиолетовой парчи, расшитой золотом, с длинными рукавами, провожала последнюю гостью, приходившую к ней на чайную церемонию. Сделав завершающий поклон, она бросила озабоченный взгляд на задние ворота управы. Домоправитель сказал ей, что судья вернулся из храма час назад, но он до сих пор еще не появился в своих покоях. Повернувшись к Третьей госпоже, казавшейся очень хрупкой в длинном шуршащем платье из белой парчи, она сказала: