— Ну, — медленно произнесла Третья госпожа, — как вам известно, на полукруглой двери между моей спальней и гостиной есть занавес из тонкой кисеи. Если я усажу гостью возле окна, а вы встанете в спальне, за занавесом, тогда...
— Прекрасно! — воскликнул судья. — Пойдем!
— Если вы не против, — сказала Третья госпожа, — я проведу вас туда через заднюю дверь, чтобы служанки не видели вас. Они могут случайно сказать госпоже У, что вы у меня.
— Отличная мысль, — согласилась Первая госпожа. — Желаю удачи!
Третья госпожа провела судью извилистой садовой тропой к своим покоям, расположенным в уединенном уголке позади резиденции. Когда она открывала дверь гостиной, чтобы впустить его, судья поспешно сказал:
— Постарайся сделать так, чтобы она заговорила о барышне Нефрит. Она ведь вторая жена У, ты же знаешь.
— Все это так увлекательно! — прошептала она, сжимая его руку. — Я посажу ее в это кресло лицом к полукруглой двери.
Судья быстро прошел в спальню, тщательно задвинув за собой кисейный занавес. Там царил полумрак, потому что ставни были закрыты, чтобы в комнату не проникал жаркий воздух. Усаживаясь на край широкой кровати, он услышал, как жена хлопнула в ладоши. Она сказала служанке, что та может уйти после того, как приведет гостью, и что она сама разольет чай.
Судья Ди одобрительно кивнул. Его Третья госпожа была умной женщиной, с тонким вкусом. Он оценивающе осмотрел изысканную цветочную композицию на чайном столике. Каждый раз, приходя сюда, он находил что-то новое. То висящее на стене написанное ею стихотворение, то последнюю картину или изящную вышивку на столе. Жена была счастлива, имея возможность удовлетворять свои художественные запросы, и любила учить детей. Ее отец, эгоистичный и злой человек, отрекся от нее после ужасных испытаний, которые ей пришлось вынести в Пэнлае, и судья знал, что сейчас она чувствует себя в безопасности и считает Первую и Вторую жен старшими сестрами. Голоса в гостиной отвлекли его от этих мыслей.
В гостиную вошла высокая женщина, скромно одетая в серое платье, поверх которого была накинута куртка с длинными рукавами. Она была подпоясана шелковым шарфом, концы которого волочились по полу. Голову покрывала черная шаль. Как только служанка вышла, гостья развязала шаль, сняла ее и поклонилась, почтительно подняв сложенные в рукавах руки.
— Вам известно по моей визитной карточке, кто я такая, госпожа, — отрывисто сказала она. — Тысяча благодарностей за то, что вы любезно согласились принять меня, несмотря на то, что я до сих пор не имела чести быть представленной вашей милости.
У нее было подвижное, выразительное лицо, и ей очень шла высокая прическа без всяких украшений. Судья решил, что по классическим стандартам она не была красивой: губы слишком толстые, брови чуть-чуть густоваты, а под большими живыми глазами виднелись небольшие мешки. Но это явно была сильная женщина. Она выглядела лет на тридцать пять.
Подводя гостью к креслу возле окна, Третья госпожа задавала обычные вежливые вопросы. Потом она уселась и принялась готовить чай. Госпоже У следовало бы подождать с разговором до тех пор, пока не будет готов чай, но она начала сразу:
— Не хочу отнимать у вас много времени, госпожа, да я и сама спешу, потому что мой муж не должен знать, что я была здесь. Поэтому прошу вас разрешить мне обойтись без формальностей и перейти сразу к делу. — После того как Третья госпожа в знак согласия наклонила свою изящную головку, госпожа У поспешно продолжила: — Сегодня утром мой муж отправился к его превосходительству для того, чтобы обвинить меня в похищении его дочери Нефрит.
Третья госпожа уронила чашку, и та разлетелась на куски от удара о мраморные плиты.
— Простите! — сокрушенно воскликнула госпожа У. — Как глупо, что я заговорила об этом безо всякой подготовки! Мне следовало рассказать сначала о том, что этому предшествовало. Позвольте, я помогу вам!
Когда они вновь уселись, госпожа У немедленно снова заговорила:
— Конечно же, я и не думала сделать что-нибудь плохое его дочери. Я хочу вам все объяснить. Как молодая замужняя женщина вы меня поймете. Надеюсь, потом вы передадите наш разговор мужу, чтобы он знал, что кроется за всем этим.