Ясно виден был прямоугольник шести решетчатых створок. Конечно, противник будет избегать центральной части зала между двумя рядами колонн, потому что там он будет виден на фоне решетчатых дверей. Он должен прятаться за рядом колонн направо от входа, то есть слева от Ма Жуна. Медленная улыбка расплылась на лице помощника судьи.
Он потихоньку, шаг за шагом двинулся налево, пока не подошел к последней колонне. Встав прямо перед ней, Ма Жун прислонил к ней алебарду, которую держал в левой руке, и крепко сжал обеими руками другую. Сейчас он пнет ногой стоящую алебарду, и она с лязгом упадет за колоннами. Его противник выскочит и будет ясно виден на фоне дверей. Тогда он и «угостит» его алебардой, которую держит в руках.
Вдруг он затаил дыхание. Ему показалось, что он услышал слабый шорох за колонной, лицом к которой стоял. Внезапно какая-то большая темная фигура бросилась вперед, отбила его алебарду в сторону и кинулась к двери. Ма Жун ударил алебардой вдогонку, но было поздно, бегущий был уже вне досягаемости.
С проклятием Ма Жун выпустил алебарду из рук и ринулся за ним. Темный силуэт внезапно остановился перед дверью. Какой-то тяжелый предмет просвистел мимо головы Ма Жуна и с грохотом упал на пол у него за спиной. После этого незнакомец пинком распахнул дверь. Ма Жун помчался за ним, но зацепился ногой за веревку на полу и растянулся во весь рост. Поспешно поднявшись, он проскочил сквозь дверь в передний двор и успел заметить какое-то движение у тройных ворот. Когда Ма Жун подбежал к ним, снизу до него донесся удаляющийся топот ног по лестнице. Противник ускользнул.
Яростно ругаясь, Ма Жун стер с лица кровь. На лбу у него вспухла большая шишка. Он вернулся внутрь и поднял алебарду. Распахнув все шесть створок дверей, Ма Жун увидел, что веревка, за которую он зацепился, — не просто веревка, а веревочная лестница из тонкого прочного шелка. С одного конца ее были прикреплены два больших железных крючка. Дальше в зале, у подножия последней колонны, лежал татарский топор, который метнул в него беглец.
Он вышел из зала через заднюю дверь. Весеннее Облачко сидела в проломе стены, сжимая в руках фонарь. Он забрался на стену, поцеловал ее заплаканное лицо и помог ей спуститься на другую сторону.
— Собачий сын сбежал, принцесса! Ты видела привидение?
— Привидение? Нет, я ничего не видела. Я так струсила! Эй, ты ужасно выглядишь! Дай я вытру тебе лицо!
— Не беспокойся. Я отведу тебя в Приют отшельника, а потом еще раз поищу это проклятое привидение.
Он обнял ее за плечи и повел к Приюту.
— Я скоро опять к тебе приду, — сказал он. Вталкивая Весеннее Облачко в ворота, он бросил взгляд на покои настоятельницы. В окне было темно.
Ма Жун подтянул штаны и вернулся назад на поляну, где видел Фана, сидевшего на стволе дерева. Там он пронзительно свистнул в два пальца. Единственным ответом было уханье совы. Озабоченно нахмурившись, он зажег фонарь и начал тщательно осматривать заросли, неистово ругаясь, когда колючие ветки цеплялись за его штаны. Он знал, что Фан никогда не отошел бы далеко со своего поста.
Продравшись сквозь густые заросли шиповника, он выбрался на полянку, вокруг которой стояло несколько высоких тисов. Когда Ма Жун пересекал ее, он попал ногой в какую-то яму и упал, ударившись лицом о круглый булыжник.
— Третий раз за ночь! — сокрушенно произнес Ма Жун, вставая.
Со вздохом он поднял фонарь и вновь зажег его при помощи трута. Внезапно у него перехватило дыхание. То, что он принял за обросший мхом булыжник, оказалось отрубленной мужской головой.
Испытывая тошноту, он осветил фонарем искаженное лицо и с облегчением воскликнул:
— Хвала Небу!
Это не был Фан. Лицо было совершенно ему незнакомо.
Ма Жун осмотрел яму. Ее выкопали недавно, рядом возвышалась кучка сырой земли. Он вновь взглянул на свою ужасную находку.
— Святое Небо, это, должно быть, голова Яна, которую закопал здесь убийца! Но зачем он выкопал ее?
Он поднял фонарь. В высокой траве под одним из деревьев лежал человек, рядом с его головой валялся смятый шлем стражника. Со сдавленным проклятием Ма Жун кинулся туда, склонился над распростертым телом и положил ладонь на грудь. Фан был еще жив.