– А корова нашлась?
– Корова-то… Корова нашлась.
– И волки ее не задрали?
– Нет. Какие волки? Тогда тут густо населено было. Волки к человеческому жилью близко не совались. А ты чего насчет волков-то спросил?
– Так… Вы дальше рассказывайте.
– Ну да недолго бабке моей того страшного старика бояться пришлось. Помер старик. А за ним и сам дом вскорости опустел.
– Все тоже поумирали?
– Может, кто и помер, как без этого? Времена тогда лихие были. Мировая да гражданские войны, революция, коллективизация, потом снова война. Не знаю куда, а только хлысты из нашей деревни куда-то все подевались.
– А старик с зелеными глазами?
– Старик тот помер еще в спокойные времена, при царе-батюшке. Бабка его похороны хорошо запомнила, потому как его с большим почетом хоронили. И народу много разного приехало. Не из наших мест они были. Как гроб выносить, целая процессия выстроилась. Три раза они вокруг деревни гроб с его телом обнесли. А гроб-то был не иначе как тот самый, что бабка в свое время в комнате у старика углядела. И что больше всего бабку поразило, что на кладбище родственники, или кем уж они там ему приходились, мертвого старика не понесли, прямо у себя под порогом закопали.
Саша вздрогнул. Вот и дошли до самого главного!
– Где? – ахнул он. – Прямо в нашем доме?
– Ага. Вестимо, так.
Саша почувствовал, как челюсть у него медленно отвисает до земли. Он недоверчиво покосился на дядю Васю, который продолжал потягивать свой портвейн.
Может, не стоит верить старому пьянице? Ерунду какую-то городит.
– Покойников на кладбище хоронят. А этого почему в доме?
– Ну, вроде как и в доме, а вроде как и нет. Под порогом. Самое почетное место, как мне бабка сказывала.
– И в чем тут почет?
– Я тоже сперва не понял, а бабка моя в таких делах разбиралась. Она мне и объяснила, что это непрестанная молитва близких за упокой души покойного получается. Кто из домашних или знакомых через порог ни перешагнет, всяк старика в этот миг да и вспомнит. Он же тут лежит! А всякий, кто вспомнил, тот, считай, покойника и помянул. Хоть двумя словами, хоть мысленно, а помянул. А усопшему на том свете всякая, даже самая короткая молитва в помощь будет.
Саша продолжал смотреть недоверчиво.
– Не веришь? – догадался дядя Вася. – Оно и понятно, что не веришь, тебе прежних обычаев и не понять. Нынче времена-то совсем другие. Каждый наособицу держаться желает, родства люди не помнят. Еще с самыми близкими худо-бедно общаются, а бывает, что и родные дети с родителями месяцами словечка не скажут. Да что месяцами, иные и годами не общаются. Друг друга с праздниками не поздравляют, так-то вот. Прежде все иначе было.
Но Саша все равно не понимал, в чем прелесть похорон под порогом. Нет, не хотел бы Саша так лежать, чтобы всякий, кто ни попадя, через тебя шагал по сто раз на дню. Какой уж тут покой? Одно волнение и тревога. И ладно, если свои шатаются туда-сюда, а ну как теперь, когда вся родня старика разлетелась в разные края, разметало их по свету, а живут в доме совсем другие чужие люди? Понравилось бы вам, если бы у вас над головой постоянно чужаки топтались? Саша считал, что нет. Ему точно бы не понравилось.
Хотя, конечно, о вкусах не спорят. И судя по всему, этот старик был большим оригиналом. В комнате с гробом жил. Может, его и устраивает, что над ним постоянно все топчутся и через него перешагивают.