До меня постепенно начинало доходить, что Бернард приказал меня схватить, хотя бы отчасти, просто из желания отомстить за себя, как за помехи ему у станции №8, так и, ещё важнее, за то, что я оказался умнее его. Я жестоко отодрал его и Тейта в покер, я помогал паршивой овце семейства и я даже снабдил его планом, который он использовал в борьбе против Эмблина. Бернард хотел выглядеть архитектором победы не менее сильно, чем хотел выиграть эту игру, а я мог легко выставить его жуликом и плагиатором.
Тейт, судя по энтузиазму, с которым он заставлял нас смотреть головизор, был очень хорошо подкован в теории стереотипных злодеев и героев. Хотя квартира, в которую меня привезли, была маленькой, она была расточительно оборудована головизором с большим экраном и всей возможной развлекательной техникой. Драмы, крутившиеся по головизору, были старыми, но полными действа и приключений. Парочка из них была основана на историях о путешествии Виктора Штайнера-Дэвиона в домашние миры кланов и убийстве им клановского лидера. Тейт болел за Виктора, что умиляло, если не обращать внимания на позу, в которой он сидел на кушетке – как пилотском кресле меха – двигая руками на подлокотниках, как будто во время сражения.
Они все время держали меня скованным и в коротких кандалах, не дававших мне сбежать.
Никто не озаботился сменой моих повязок на ногах и я начал ждать душка гангрены. Мои руки были скованы наручниками за спинкой прочного деревянного стула или, когда мне разрешали спать, прикованными к ножке кровати. За мной всегда следил, как минимум, ещё один человек кроме Тейта, даже когда я отправлялся облегчиться.
Я все время в основном молчал и не доставлял проблем. Отчасти потому, что я надеялся на потерю, в какой-то момент, бдительности. Они ослабляли внимание до определенной степени, позволяя мне выделывать маленькие фокусы, вроде выдергивания клочка волос и рассеивания их вокруг, чтобы их нашли криминалисты и узнали, что я здесь был. Я даже сумел расцарапать один из шрамов на моей ноге и побрызгал вокруг немного крови. Я быстро её вытер, но я знал, что следы можно будет легко обнаружить при помощи химических реагентов и ультрафиолетовой лампы.
Основной причиной моего молчания было то, что события во внешнем мире разворачивались куда хуже, чем я мог вообразить. Между фильмами мы наблюдали блоки местных новостей.
Граф Джермейн мобилизовал ополчение Басолта и распорядился рассредоточить бронепехоту и танковые части по всей планете, а не только в Столичном Округе. Сообщалось о жестоких подавлениях акций протеста и восстановлении порядка. Если только Цыган не действовал куда активнее, чем я предполагал, эти демонстрации были спонтанными и их разгон бросал на правительство густую тень. В одном из столкновений на северном континенте погибло несколько демонстрантов и правительство, как все и ожидали, валило все на СОН.
Бернарда объявили героем. Не было сделано ни одного упоминания о его втором залпе и о том, насколько сильно от него пострадали люди из УОБ. Средства массовой информации, выискивая удобного человека, которого можно было бы поставить во главе правительства, поднимали шум вокруг Бернарда, а он бросался на похвалы, как кот на сметану. Я видел, что это временами раздражало Тейта, но я подозревал, что он хочет заслониться Бернардом от неприятностей. Он будет изображать из себя верного помощника Бернарда, пока тот не споткнется, а потом займет его место.
Вообще-то это был неплохой план. Хотя пресса подавляла информацию о антиправительственных выступлениях, в интервью людей из Общественной Безопасности иногда неосторожно проскальзывали некоторые вещи. Террористы СОНа или подражатели забрасывали самодельными бомбами различные цели, доставляя правительству неприятности. Не так скоординировано или разрушительно, как настоящие атаки СОНа, но хаос есть хаос, а когда разражается слишком сильный хаос, правительство погибло.
Для борьбы с хаосом Бернард вводил все больший порядок и, по крайней мере, в столичном округе, ополчение Басолта вызвало из запаса своих мехвоинов и ввело патрулирование.
Местные вдоволь насмотрелись на мехи, вышагивающие по улицам. Их торсы поворачивались вправо и влево, стволы пушек качались вверх-вниз. Басолт такого зрелища не видел уже несколько десятилетий.
Бернард, наверное, нанял себе имиджмейкера, потому что некоторые из пропагандистских сцен были просто тупыми. Я отчасти ожидал появления снимков с мехами, помогающими вытащить на дорогу застрявший на окраине города в грязи ховер или что-то в этом роде, но это было ещё хуже. На самой, наверное, глупой картинке была показана пилот, вылезшая из кабины «Хатчетмэна», чтобы объяснить туристам дорогу. Выглядела она отлично, туристы были очень благодарны, но всё вместе это выглядело нелепо.
Началась медленная эскалация конфликта и, вероятно, до взрыва прошло бы недели две или больше, но случилось событие, показанное в прямом эфире. В одной из столовых благотворительного фонда появился граф Джермейн – вне всяких сомнений, явившийся урвать немного от связи с Бьянкой, ставшей довольно популярной. Граф нацепил передник и наливал суп в линию тарелок. Он передавал суповые тарелки дочери, которая ставила их на подносы посетителей. Люди улыбались и кивали и граф даже выглядел довольным собой.
Потом один молодой человек по имени Гэвин – такой же выходец с территорий Дэвионов, как Бернард или Тейт – вытащил маленький потайной лазер и засветил графу в упор. Красный луч прожёг дырку между правым соском и грудиной. Граф посмотрел на черную дырочку на своём фартуке и шатнулся назад, а юноша прицелился, намереваясь выстрелить снова. Бьянка вскочила между своим отцом и убийцей и он колебался достаточно долго, чтобы другие по-сетители его скрутили.
Этот выстрел уложил графа в больницу в критическом состоянии. Я мельком увидел тот же персонал, что перевязывал меня, отчаянно боровшимся за жизнь графа. Бьянка перебралась в больницу и осталась там, а Квом пользовался своей значительной массой и рычанием Крошки, удерживая журналистов на удалении. И всё равно на дальних планах было видно, как она рыдает, а потом в слезах смотрит на врача, вышедшего к ней, чтобы сообщить свои прогнозы по графу.
Бернард даже близко у больницы не появился. Через пятнадцать минут после происшедшего он выступил в прямом эфире по головидению, приняв на себя полномочия отца. Он выглядел потрясенным, так что я отмел вероятность организации покушения им самим. Он объявил на планете военное положение, заявил, что неудавшийся убийца был агентом СОНа, а после этого бросил с экрана бомбу.
Он посмотрел прямо телезрителям в глаза и сказал: «Я получил неразглашаемые, но абсолютно неопровержимые доказательства того, что «Свободу от нужды» финансирует Олдрингтон Эмблин. Я приказал немедленно его арестовать. Его будут судить за государственную измену и покушение на убийство, по всей строгости закона.»
Почти сразу же показали врезку, в которой люди из Управления Общественной Безопасности брали Эмблина под стражу. Он был тоже потрясен, хотя его потрясение быстро переросло в ярость. «Я невиновен по всем и каждому обвинению в государственной измене. Я всегда хотел для Басолта только самого лучшего и все вы знаете, что все лучшее я отдавал вам. Когда все прояснится жителям Басолта станет понятно происходящее – это чистка от всех, кого ненавидят Джермейны. Будьте бдительны, мои дорогие сограждане, ибо там где я сейчас, скоро окажетесь вы, если не осмелитесь освободить сами себя.»
Тейт, с лицом пепельного цвета, посмотрел в сторону от головизора, когда зазвонил телефон Оутса. Тот снял его с пояса и ушёл в заднюю комнату поговорить приватно. Тейт дважды мигнул и, только на секунду, показался очень уязвимым.
Я увидел в этом шанс и ухватился за него.
– Я надеюсь, ты уверен в Бернарде. Если он плохо разыграет карты, все пропало. Он может все провалить.
– Заткнись!
Я напустил на себя маску удивления.
– Ты же не думаешь, что он мог приказать убить своего отца, не так ли?