Только когда женщина оказалась на достаточно далёком расстоянии от них, Мун устало выдохнула и повернулась к Риверу, всё это время пребывавшему в ступоре и полном молчании.
— Похоже, наша прогулка закончилась, — просто сказала Мун, поведя плечом. Ривер не сразу понял, что принцесса обращается к нему, а потому отреагировал лишь спустя несколько секунд. Принц воззрился на неё несколько растерянным взглядом и мотнул головой, когда девушка протянула ему свою ладонь.
— Да, видимо, — наконец выдавил Ривер и растянул полные губы в неловкой улыбке. Он помедлил, прежде чем взять руку Мун в свою.
— Тогда идём домой, — принцесса потянула юношу вперёд, и тот, словно собачка на поводке, пошёл за ней, погрузившись в размытые воспоминания
Ривер знал Герду. Эта подчас суровая, строгая служанка всегда была для него образом какой-то невероятной силы, которой он не мог противостоять. Этот образ сложился у него, когда принц ещё совсем дитём посещал дворец Баттерфляев, и сейчас он только крепнул. Ривер не понимал, отчего Герда была столь сухой и холодной женщиной, застать улыбку на лице которой, казалось, просто невозможно. Старожилы замка поговаривали, что когда-то Герда не была такой серьёзной и жёсткой. Если верить их словам, в далёком прошлом она была ранимой, вечно чего-то боявшейся и постоянно суетившейся, девушкой. Герда была покорна и исполнительна чуть ли не до паранойи. Что ж, она и сейчас соблюдает свои обязанности с филигранной педантичностью, но всё же раньше, когда-то давно, Герда не делала свою работу автоматически, словно отдельно от самой себя. Герда и сейчас верна и послушна своим господам, но это, всё же, не мешало ей подлавливать Мун и Ривера, ещё детьми, на мелких шалостях и грозиться, что сведения об их «неприемлемых пакостях» непременно дойдут до Королевы. Как правило, Герда ничего не рассказывала своей госпоже, и маленькие шалунишки оставались в безопасности, но ореол страха и неизбежного наказания, что парил вокруг неё в глазах королевских детей, не покидал её и теперь, когда Мун и Ривер, казалось, слишком повзрослели, чтобы бояться какую-то прислугу. И если Мун на правах наследницы чувствовала себя в компании Герды более чем комфортно, то Ривер, пусть и принц, но иноземный, иногда содрогался при виде точёного силуэта женщины. И даже тот факт, что Ривер достаточно давно не видел Герду, не ослаблял производимого на него эффекта. Он заметил, что когда-то полностью русые пряди в некоторых местах засеребрились сединой, а лицо (на которое Ривер предпочитал не смотреть) покрылось характерными морщинками. Герда старела, но внутренняя сила её никуда не исчезла, и Ривер чувствовал это, глядя на удаляющуюся фигуру служанки, что терялась где-то в деревьях, но ещё была видна.
***
А ещё Ривер побаивался Королевы Скай. Мать Мун нагоняла на него чувство собственной ничтожности одним лишь только ледяными взором. Да, его родители были дружны с королевской четой Баттерфляев, однако Риверу до сих пор было трудно представить, как Королева Баттерфляй, вечно отчуждённая, словно каменная статуя, суровая женщина, могла испытывать к кому бы то ни было тёплые чувства, включая дружеские. Ему всегда казалось, что Королева недолюбливает его и не хочет видеть его рядом со своей дочерью, отчего Ривер всегда, находясь подле Мун под зоркими глазами монархини, держался отстранённо и до безобразия скромно. Вот и на этом ужине, после приятной прогулки, Ривер ощущал себя крайне некомфортно под тяжёлым взглядом Королевы и всё старался не смотреть на Мун, хотя не смотреть на неё для него казалось задачей если не невозможной, то крайне непосильной.
Впрочем, возможно, мнительные домыслы Ривера и не были столь мнительными. Ведь пока потенциальные женихи Мун становились жертвами «проклятия», семья Йохансенов не получала ни единой весточки от когда-то близкой к ним семьи Баттерфляев. Всё-таки логично было бы отдать предпочтение той королевской семье, отпрыск которой сызмальства знал принцессу, и пригласить их на «сватовство» тоже. Своё приглашение Йохансены всё же получили, но не в качестве семьи, один из членов которой — ухажёр юной Баттерфляй, а в качестве обыкновенных гостей. Хотя Королева Йохансен и была в почти что смертельной обиде на свою подругу, от визита она не отказалась и до сих пор вела себя очень мило, что Риверу казалось чрезвычайно странным. Однако о странностях родителей и их отношений с другими правителями ему думать особо не приходилось, ведь рядом постоянно находилась Мун, которая перебивала всякие ненужные мысли, напоминая юноше, зачем он здесь.
Ривер не смел мечтать о любви и, тем более, браке с Мун, но всё же украдкой грезил о семье с принцессой. Он был очарован ею ещё несмышлённым мальчишкой, и уже тогда понимал, что никакая другая девочка (девушка — впоследствии) не будет ему так мила, как наследница Баттерфляй. И в то же время для принца был очевиден один печальный, но правдивый факт: он не достоин своей любви. И ситуация со сватовством это только подтверждала. Более того, сама Мун подтверждала всё это своими манерами и грациозностью, которым научилась за то время, что они не виделись. Ривер ожидал увидеть свою повзрослевшую подругу, готовил себя к этой встрече — напрасно, ведь принцесса поразила его своею абсолютной непохожестью на ту маленькую озорливую девчонку, с которой принц так любил разделять свои детские увлечения и игры.
И всё же он любил её. Да, определённо любил всем своим мягким, добрым существом. Эта новая, незнакомая ему ещё и, главное, недостижимая Мун только сильнее подогрела страсти, что обуревали неопытную душу принца.
***
Весь оставшийся вечер они провели подле друг друга: сидели у камина, вслушиваясь в скрежещущее клокотание грозы за окном, разговаривали обо всём и ни о чём, делились мыслями и переживаниями, накопившимися за последние годы, но больше всего вспоминали. Вспоминали своё счастливое совместное детство — то сокровенное, что принадлежало только им двоим, и никому больше. Это было их прошлое, и Риверу хотелось думать, что и это настоящее — здесь, у камина — тоже только их. К сожалению, об ещё одном герое этой истории принц даже и не догадывался.
— Я так счастлива, что твоя семья посетила нас, — голос Мун был полон нескрываемой радости, однако Ривер уловил лёгкие дрожащие нотки, что неизменно свидетельствовало о волнении принцессы. — Без тебя здесь было так пусто.
С этими словами Ривер стал отсчитывать ритм своего сердца, которое стало биться намного медленнее. Он в смятении и смущении поглядел на девушку, уже привычно не находя слов для ответа. На мгновение Ривер как будто бы заметил где-то сбоку отрывистое движение тяжёлой портьеры и чей-то грудной вздох, но не придал этому ровно никакого значения, ведь всё, что сейчас имело смысл — слова той, что сидела напротив. Слова, которые позволяли Риверу хоть на краткий миг ощутить себя заслуживающим её любви.
В голове вспыхнул вопрос, что так долго мучил Йохансена. Риверу показалось, что сейчас — самое время задать его.
— Мун, ты… — начал было юноша, но резко подскочившая со своего места Мун оборвала его.
— Ой, кажется, мы засиделись! — выпалила она, глядя в окно, за которым было слишком темно даже для грозы. — Пора расходиться по комнатам, не считаешь? — Мун обратила на Ривера необычно взбудораженный взор, «приправленный» столь же необычной улыбкой, неестественно широкой.
— Ага, — озадаченный Ривер едва заметно кивнул, неловко поднявшись со своего кресла, и, немного расстроенный, зашагал за чересчур бодрой Мун. Чувство неисполненного желания, которое было так близко, неприятно кольнуло в груди. Он ведь только набрался храбрости спросить! Теперь же неизвестно, сколько ещё будут длиться его мучения.
Ривер, тщетно стараясь скрыть скорбное выражение лица, проводил Мун до её комнаты и, обнявшись с ней, удалился к себе. В эту ночь принцу предстоит многое обдумать и многое осознать. Впрочем, об этом позже.