***
Надёжно заперевшись в своих покоях, Мун спешно выбежала на балкон. Ливень прошёл, оставляя после себя мягкий аромат свежести и влаги, что проник и в комнату принцессы, стоило открыть стеклянные двери балкона.
Мун просто необходимо было сейчас подышать прохладным ночным воздухом, потому что жар, что она сдерживала весь день, наконец нашёл себе выход и распалял бледные щёки. Мун не понимала, что происходит с ней в последние дни. Она то была бесконечно радостна, то беспричинно грустна. Но, конечно, первое состояние встречалось чаще. За последние годы Мун ещё не ощущала себя так хорошо и просто.
Рядом с Ривером она забывала себя, это правда. Но совсем недавно почему-то обычное чувство лёгкости заменилось чувством окрылённости. Ей хотелось видеть его, слышать его, ощущать его присутствие. Ей хотелось, чтобы он смотрел только на неё. И, на её счастье, так оно и было.
Холодный осенний воздух грозил простудой, поэтому Мун поспешила возвратиться в тёплую спальню. Вместе с перепадом температуры в голову ударила молниеносная мысль — влюблённость. Да, кажется, Мун и впрямь влюбилась в робкого юношу. Но что же тогда это всё означало? Мун, стараясь совладать с захлестнувшими её переживаниями, рухнула в бархатное кресло напротив окна, через которое когда-то застала прибытие Йохансенов, и зажмурилась. Улыбка не сползлала с её лица всё это время.
Он хотел что-то сказать ей, но Мун прервала. Почему? Наверно, потому, что боялась этого нового, неизведанного ощущения, боялась показаться слишком глупой и неразумной. Боялась потерять себя окончательно.
Мун плохо понимала, что ей следует делать и как быть. В конце концов, ей просто нужно было поделиться с кем-то своими эмоциями. С Ривером этого она себе позволить однозначно не могла.
Тоффи…
Мун вздрогнула. Внезапно все мысли, что волновали и истязали, ушли на второй план. Прицнесса подумала о своём друге. Вот кто точно смог бы помочь ей. Однако на душе у Мун тут же образовался горький осадок. Она вспомнила, как вёл себя Тоффи в последние дни. Он был непривычно раздражителен, всё время хмурился и то и дело перебирал ноты на станке, неохотно отвечая на реплики Мун. А накануне так вообще попросил её не приходить. Это было для принцессы настоящим потрясением. Тоффи никогда ещё не запрещал посещать его, а тут — на целых два дня.
Опечаленная, Мун взглянула в сторону большого дубового комода, что стоял подле кресла. На нём, помимо расчёсок, заколок и вазы с цветами вразнобой расположились деревянные статуэтки и деревянная же шкатулка, на крышке которой, по обе стороны, ютились мастерски выточенные кузнечик и скорпион. Всё это было сделано руками Тоффи и подарено Мун. Она всегда удивлялась многоплановости его талантов и, пожалуй, дар высекать из дерева причудливые творения впечатлял её больше всего.
Мун бережно взяла в руки деревянную лошадь — последнее создание Тоффи, что он ей преподнёс. На лошадке не было ни поводьев, ни сиденья, её пышные грива и хвост развивались свободно и грациозно. Выглядело так, словно животное было поймано в самый разгар бега по огромному полю и заключено искусным волшебником в дерево. По крайней мере, поза её была настолько живой, что, казалось, лошадь вот-вот вырвется из своего «плена» и ускачет куда-то далеко, навстречу ветру.
Тяжёлый вздох с содроганием вырвался из груди принцессы, пока она вертела статуэтку в руках, безучастно разглядывая лошадиное брюшко.
— Тоффи… — прошептала Мун одними губами, твёрдо решившись нарушить своё обещание и в скором времени явиться в подземелье.
Комментарий к Глава 7. Грядущее
О, неужели я, наконец-то, написала эту главу. Надеюсь, я потеряла ещё не всех своих читателей :”‘D
Сотню и тысячу раз извиняюсь за долгое отсутствие новых глав! >.<
Эта работа для меня особенная, и над ней я имею тенденцию корпеть дольше остальных.
Кстати, в этой главе имеется отсылка, причём жирная такая, только поймут её не все. Но кто найдёт — тот молодец с:
========== Глава 8. Нерассказанные истории ==========
Тоффи никогда не думал, что может терять контроль. Момент непреднамеренного, но убийства принца Ксенона практически стёрся из его памяти, позволяя Тоффи думать, что он всё ещё нормален. Что он всё ещё в себе.
Тоффи не знал, что способен приходить в ярость, крушить всё вокруг, кричать в бессильном гневе только потому, что увидел их, обнимающимися в коридоре дворца. Он видел, как искренне она смеётся рядом с ним, с этим ещё даже не оперившимся мальчишкой. Видел, как она краснеет.
Тоффи видел жизнь. За то время, что он и принцесса не виделись, Призрак успел выбраться из своего убежища и побывать в самых разных местах, даже на своей родине. И везде оставался неузнаваем, незаметен, призрачен. Он видел многое: и горе, и боль, и счастье, и любовь. Тоффи был невидимым свидетелем многих событий, что пришлись на взросление принцессы Баттерфляй. И каждый раз, следя за людьми или монстрами, или представителями прочих рас, он пламенно желал испытать хоть часть того же.
Удивительно, но даже такой затворник, как Призрак, сумел побывать даже в нескольких приключениях, откуда набрался немало ценного опыта, а также полезных умений (например, фехтование). Тоффи водил знакомство с самого разного сорта существами и познал от них многое из того, чего не вычитать в книгах. Призрак видел многое, это точно. Но где бы он ни был, с кем бы ни общался, чему бы ни учился, Тоффи везде и всегда ощущал себя фигурой отстранённой, непричастной ко всему, что происходило перед ним. Маска, извечное прикрытие, не позволяла ему ощутить «полное погружение». Он был лишь немым или беспристрастным свидетелем — не более.
Тоффи старался нигде долго не задерживаться и ни с кем не заводить особо тесный контакт. И всё же один тип был весьма настойчив.
Одно из поселений монстров встретило незнакомца в тёмной плаще и маске поначалу не очень радушно. Однако Тоффи имел природный дар располагать к себе, а также острый ум. Жители достаточно скоро прониклись к нему и рассказали немало преданий и сказаний, каких Призрак не слышал ещё нигде ранее. Это было уникальное место, со своей верой, своими правилами и историей. Такие редко встречались ему на пути, в основном потому, что все отдельные поселения и деревни были разрушены мьюнианцами и иже с ними, и оставшиеся представители различных культур вынуждены были сбиваться в «кучки», образуя кочующие племена. Но здесь дела обстояли иначе. Спрятанная от лишних глаз в чащобе леса, деревня сумела не попасться в руки людям, и не была разрушена.
Тоффи не мог упустить такую «сокровищницу знаний» и принялся с особым рвением изучать местные обряды, искусства и, в особенности, ремёсла. Всё это заняло у него около полугода: Тоффи быстро учился и воспринимал новое, а вкупе с его стремлением узнать как можно больше это давало просто взрывной эффект.
Он, этот чудак, явился под самый конец пребывания Тоффи в поселении и представился «мастером деревянного ремесла и великим в своём роде кузнецом». Жители уговаривали Призрака не связываться с ним, но Тоффи не мог упустить шанс научиться необычному делу резьбы по дереву. К тому же, как он понял, они с мастером были одной расы: тот тоже имел хвост, крепкую чешую и вертикальные зрачки. Тоффи не были важны имена. Он сам назвался жителям Фантомом, а потому именем Мастера не интересовался. Но жители подсказали ему.
Растикора не любили в деревне. Он считался ходячим бедствием с нелепой шапочкой на голове прямоугольной формы. «Тридцать три несчастья» — так называли ящера его земляки. Жители были уверены, что именно его наличие в деревне приносит неурожай, грозы и прочие бедствия, мелкие и не очень. Растикор для своих созданий выходил с огромной пилой в лес, чтобы спилить немного сучьев, которых хватало на достаточно долгое время. Отсюда пошла примета: встретишь Растикора с пилой — считай, день прожит напрасно, ведь он будет наполнен одними неудачами. Растикор был для жителей настоящим генератором бед, и его старались обходить стороной, чтобы лишний раз не угодить ногой в незаметную ямку или не промокнуть под внезапным дождём.