Растикор стоял посреди дворца, раскрыв пасть. Мастер не знал об этом таланте своего товарища, а потому сейчас впал в некий ступор. К тому же, ему ещё не доводилось слышать что-то столь прекрасное, возвышающее. Ящер огляделся. Все присутствующие замерли, одновременно вслушиваясь в стройный звуковой поток, и не смели даже вдохнуть. Когда Тоффи окончил и поднялся с банкетки, обе головы не сразу пришли в себя.
— Акустика у Вас, конечно, отвратительная, но, думаю, Вам и без того понравилось, — Призрак самодовольно ухмыльнулся, почти любуясь четвёркой ошарашенных глаз.
— Понравилось! Ещё как! — «включившись» как по щелчку, заголосили короли. — Ты и впрямь полезен, нарушитель! Будешь Нашим придворным музыкантом, а его… — одна из голов кивнула в сторону воробья, что в страхе жался к колонне. — В темницу! — стражник двинулся на бывшего музыканта, схватывая его мощной лапой за перья.
— Нет, Ваше Величество, не нужно в темницу! — взмолился несчастный, но его уже уводили в сторону какой-то тёмной двери. Воробей скользил когтистыми задними лапами по полу, стараясь зацепиться хоть за что-то — не выходило.
— А вот этого вот казнить, — произнесла вторая голова, указав на Растикора.
Мастер подскочил на месте и замотал головой, старательно уклоняясь от охранников.
— О нет, Ваше Величество, я тоже могу пригодиться! Я могу вырезать из дерева, могу ковать для Вас короны, что угодно! — сбивчиво перечислял Растикор, загибая пальцы, но головы отвернулись в разные стороны, не желая и слушать.
— Папочка, оставь его! — где-то рядом с троном послышался уже знакомый Мастеру девичий голосок, несколько писклявый, но с претензией на очаровательность. Из-за возвышения вышла миниатюрная принцесса, «обёрнутая» в весьма безвкусное жёлтое платье с витиеватыми геометрическими узорами, вышитыми чёрной нитью. Узоры эти изображали то ли глаза, то ли непонятные загогулины, обрамлённые горизонтальными и косыми линиями, и вместе с кроем одеяния являли собой кошмар любого уважающего себя портного. Описать саму девушку тоже было трудно: и не ящерица, и не птица предстала перед Растикором, а экзотического вида монстр с многочисленными глазами разных цветов, что сейчас всецело были устремлены на Мастера. Пока оторопевший ящер пытался сосчитать очи венценосной барышни, она продолжала: — Оставь его, пожалуйста, он мне понравился, я его себе заберу! Пожа-алуйста, — принцесса воззрилась всеми семью (Растикор, наконец, досчитал) на «папочек».
Король насупился, отягощённый думами.
— Ваше Величество, если позволите, мне кажется, что не стоит оставлять его при дворе, — вставил советник, но король резким движением руки прервал его речь.
— Нет! Если Наша дочурка этого хочет, то пусть так и будет! — головы синхронно кивнули, затем вторая добавила: — Иифигения, дорогуша, забирай своего нового питомца и делай с ним, что пожелаешь.
Человечек лишь недовольно вздохнул, но не стал пререкаться. А Растикор, уже обрадованный помилованию, остолбенел. Какой ещё питомец?
— Спаси-и-ибо! — провизжала принцесса и бросилась на Мастера, раскинув руки, которые в одночасье утроились, образовавшись как будто бы из спины девушки. Принцесса прыгнула на шею Растикора и обвила её шестернёй рук, позванивая тем самым щебечущим смехом. Ящер лишь криво и неловко улыбнулся и метнул лихорадочный взгляд на Тоффи, которого, судя по потрясыванию плеч, всё это забавляло. — Идём, я покажу тебе твою комнату! — принцесса слезла с Растикора и повела его за собой, словно послушную марионетку. Мастер поплёлся за ней, скрывая неохоту, и с тоской глядел на друга. Но тот лишь успокаивающе кивнул, давая понять, что они выберутся отсюда. Главное — что хотя бы удалось не лишиться голов для начала.
***
Около недели жили Тоффи и Растикор в малахитовом замке. Тоффи играл королю, который беспрерывно просил всё новые мелодии. Благо, головы были слушателями неискушёнными, а потому принимали с восторгом любую простенькую деревенскую песенку, казавшуюся правителю лучшим из шедевров. Однако Призраку удалось не только захватить сердце короля своей музыкой, но и завладеть его доверием. Король (обе головы!) всё чаще обращался к музыканту за советом: кого казнить, а кого — пощадить. Теплеющие отношения между монархом и придворным органистом абсолютно не устраивали придворного советника — Флèгонта. Он строил козни, пытался опорочить имя Призрака всяческими извращёнными и не очень средствами, но король в упор ничего не видел и не слышал, совершенно очарованный своим музыкантом. И если раньше даже Флегонт не умел совладать с двумя головами сразу, становясь частым свидетелем их споров и пересудов, то Призрак, этот гадкий Призрак, явно умел читать мысли, потому что только он мог привести обоих правителей к общему решению, которое чаще всего ещё и принято было не ими, а им.
Но Тоффи не умел читать мысли. Он был хорошим манипулятором, как оказалось. Да и разве нужен какой-то особый дар, чтобы дурачить две безмозглые головы? Вряд ли. Правда, помимо всего прочего, Призраку почему-то доставлял необычное удовольствие процесс манипуляции, ему нравилось вводить короля в заблуждение, вовремя подкидывать ему свою идею, да так, что тот думал, что она — его собственная. Тоффи был доволен собой и уже шёл к своей прямой цели — уговорить короля отпустить его. Вместе с Растикором, конечно. Недавно, вот, вышло выпросить отдельные покои, потому что Призрака не прельщала мысль о жизни бок о бок с остальной прислугой. Тоффи был близок, но насколько? На три дня, на очередную неделю, месяц? В любом случае, король явно не собирался так просто отпускать полюбившегося композитора. Что-что, а позволить ему уйти правитель никак не хотел.
— Проси, что хочешь, музыкант, но только не свободу, — говорила одна голова. — Мы слишком любим тебя и твою музыку, — подтверждала вторая.
Однако Тоффи своих попыток не оставлял и продолжал вдалбливать в разум голов мысль о «вольной грамоте». Но покамест безуспешно.
Но хуже всего из двоих пленников было Мастеру. Каждый день Растикор проводил в объятиях принцессы. Поначалу она показалась ему даже немного симпатичной, и он не прочь был подыгрывать её ласкам, но потом наследница, с её извечными поцелуями, сюсюканьем и тисканьем, надоела. Но отвязаться уже было нельзя. Из своей отдельной спальни Растикор вскоре перекочевал в апартаменты принцессы, буквально посаженный на привязь. От безысходности хотелось выть. Впрочем, «переезд» был не таким уж плохим событием и имел свои плюсы. Ведь Растикору удалось обнаружить одну занимательную находку…
Вечером восьмого (или девятого?) дня Мастер, незаметно выскользнувший из королевской опочивальни, рыскал по коридору в поисках комнаты Тоффи. Однако долго искать не пришлось: Призрак сам вышел из одной из дверей. И тут же был впихнут обратно. Порядком изумившись, Тоффи взглянул на нарушителя своего спокойствия и признал в нём Растикора, решив не использовать всё-таки кинжал, припрятанный где-то в складках плаща.
— Растикор? Неужели, живой! — Призрак усмехнулся, следя за бегающим взглядом друга.
— Почти, — прошептал Мастер, остановив, в конечном итоге, немного потускневшие глаза на Тоффи. — Эта принцесска — настоящий вампир! Всю энергию из меня высосала. Но ты не переживай, я — крепкий! — Растикор горделиво приосанился, приняв важный вид.
— Я и не волновался особо, — флегматично заявил Призрак. — Так к чему такая скрытность?
Очи Растикора блеснули хитрым огоньком. Он улыбнулся, положив широкие ладони на плечи Тоффи.
— Я знаю, как нам отсюда выбраться!
— Какая-нибудь авантюра? Брось, Растикор, я знаю более надёжный способ: мне почти удалось склонить короля…
— Нет же, послушай! Ты знаешь, что такое пространственные ножницы?
— Ну… Слыхал, и что дальше? — внезапно Призрака осенило. — Хочешь сказать…
— Именно! — Мастер даже подпрыгнул от восторга. — У этой Фигении лежат, прямо на прикроватной тумбочке! Она считает их простой побрякушкой, даже не догадывается об их возможностях, глупая! Вот он, наш шанс попасть домой!