И, безусловно, идиллия не могла длиться слишком долго.
Мун никогда не любила делиться откровениями с матерью. Однако сегодня, за ужином, Мун пробило на искренность. Ей казалось почему-то, что именно сейчас Королева Скай сможет понять её чувства, переживания, именно сейчас снимет с себя холодную маску отчуждения и с нежностью взглянет на дочь, которую раньше не удостаивала ни одним ласковым словом.
— Матушка… — привычно робея перед ледяным взором матери, начала Мун. Уверенности принцессе придал лёгкий кивок Королевы, означавший, что ей позволено продолжать — не самая частая привилегия среди придворных. — Если позволите, я бы хотела узнать: были ли вести от Йохансенов? Прошло уже две с половиной недели, а они так и не прислали ни одного письма, и я… — Мун прервала себя, решив, что остальное будет излишним, и только теперь посмотрела на Королеву Скай. Ту нисколько не разозлил заданный вопрос, ведь женщина не расцепила рук, разместившихся на столе в замочке.
— Вести были, дочь моя, — коротко ответил Королева, но, поняв по жадности, проскользнувшей в глазах Мун, что ей этого недостаточно, прибавила: — Как и обещали, они приедут к Балу, но, видимо, впритык, поэтому тебе придётся ещё потерпеть.
Обыкновенно правительница была немногословна и позволяла себе лишь самые короткие реплики. Однако, несмотря на старую привычку, заметила:
— Это прекрасно, что ты прониклась чувством к своему будущему жениху.
Болезненная пощёчину прошлась по лицу Мун. Внезапно мутное осознание чего-то, что ранее нерешительно постукивало где-то в глубине разума, начало теперь проясняться, расставляя всё по местам.
— Ч-что?.. — переспрашивая, скорее, саму себя, глухо произнесла Мун.
Королева Скай резанула взором сидящего напротив мужа, и тот, поперхнувшись трапезой, как-то виновато глянул на дочь.
— Видишь ли, дорогая, мы ещё во время пребывания Йохансенов договорились с ними о соединении двух династий, то есть, о вашем с Ривером браке. Ты же понимаешь, треклятые слухи о проклятии не позволят ни одному видному жениху решиться попросить твоей руки, а наследник Йохансенов согласен на всё… — но Мун уже не слушала отца. Она неожиданно поняла. Выходит, её любовь — договорная?
Эмоции закружились в необузданном вальсе, приводя сердце в бешеный ритм, кружа голову. Мун поднялась из-за стола, и даже вид строгой матери не смог удержать её от этого жеста. В другой раз она бы ни за что так не поступила: страх перед властной родительницей всегда прочно «приклеивал» её к месту. Но теперь… теперь она пережила слишком многое, и слишком многое проносилось в голове, чтобы контролировать себя, предаваться опасениям, что Королеве что-то не понравится. Мун вздёрнула подбородок, заглянула в холодные очи матери. Непонимающе, дерзко, почти зло. Слёзы просились на глаза, жгли их, нещадно резали, но Мун лишь поджала дрожащие губы. Она, быть может, и хотела бы что-то сказать — выкрикнуть — для хотя бы ощущения справедливости. Но понимала, что стоит ей начать говорить, и весь поток несказанного, но давно просящегося быть сказанным, всё то, что принцесса так долго держала в себе под страхом быть осуждённой — выплеснется наружу в виде крика или — упасите боги! — истерики. Мун стояла, и сама не знала, зачем стоит, зачем глядит в непроницаемое лицо матери, словно стараясь отыскать в нём хоть проблеск жалости.
— Ты должна понимать, дитя моё, что на тебе лежит бремя долга принцессы и, что важнее, будущей королевы. Твои эмоциональные выходки недостойны поведения наследницы. Переживаешь из-за договорного брака? И что ж? Я с твоим отцом тоже не по любви сочеталась, — Королева снова повернулась на мужа, но тот спрятал убитый взгляд в стол, лишь робко кивнув. Скай вздохнула и посмотрела на дочь в желании сказать что-то ещё. — Мун… — явно смягчившись, промолвила Королева. Но принцессы уже не было в королевской столовой.
***
Закатное солнце отбрасывало последние свои лучи на стены дворцовой галереи*, просачиваясь через панорамные окна без занавесей. Глухую стену украшали величественные гобелены, картины и цветы, а также кое-где панорамные же зеркала, что попадались каждые четыре или пять метров. Мун, игнорируя всякие правила поведения королевской особы, почти что неслась по залу, жмуря глаза от тут и там проскакивающих солнечных лучей. Эмоциональный порыв вскоре схлынул, оставляя за собой лишь вгрызающуюся в душу обиду. Мун сожалела о том, что повела себя «недостойно наследницы», ведь ей действительно не на что было надеяться с самого начала, но и возвращаться в столовую, извиняться перед родителями, она не собиралась. Только не в данный момент, не когда ей всё ещё больно.
Притормозив у очередного зеркала, Мун взглянула в его гладь. Аристократически бледная кожа, серебристые волосы, с которыми так любовно играет свет, правильные черты лица и, наконец, малиновые ромбы на щеках — уж точно не признаки простой девушки, могущей претендовать на собственные желания и даже собственную жизнь. Мун была не права, устроив выступление своей матери — Королеве Баттерфляй, заботящейся о благе династии и народа Мьюни. Ей, как и любой другой правительнице, запрещены личные стремления и выгоды. Так же, как когда-нибудь будет запрещено и Мун. Но острое чувство несправедливости всё равно не желало отступать. Ведь внутри собственной семьи, там, где никто не видит и никто не осудит, можно быть хоть чуточку иной?
Разглядывать себя в отражении стало настолько мерзким занятием, что Мун поспешила отойти от зеркала и хотела было отправиться в покои, дабы всё хорошенько обдумать и уложить в голове, но внезапно скользнувшая в зеркальной поверхности тень остановила её. Мун вгляделась в отражение, но ничего подозрительного в нём повторно не обнаружила. Что ж, неудивительно, что ей померещилось что-то: галерея освещалась лишь розовым светом закатного солнца, и была наполнена полумраком, зрение могло уловить что угодно, а воображение — что угодно дорисовать. Однако что-то вновь промелькнувшее совсем рядом, где-то за плечом, заставило прочно встать на месте. Принцесса медленно, с опаской обернулась, ожидая увидеть что угодно, но только не пугающее ничего. Поняв, что то, что пугает её, находится непосредственно в зеркале, Мун в неведомом трансе подошла ближе к нему, ни на миг не сводя взора со своей копии. Когда высохшие после слёз глаза привыкли к плохой освещённости, принцесса увидела, что из недр отражения к ней приближается чей-то размытый силуэт — знакомый, но, тем не менее, пугающий, почти зловещий. Крик стал предательски подкатывать к горлу, и Мун едва не взвизгнула, когда зеркало со скрежетом сдвинулось куда-то в сторону, открывая вид на ещё большую темень, в которой проглядывались тусклые оранжевые огоньки. А ещё золотистые очи, будто бы светящиеся фосфором сквозь мрак. Страх отступил, и Мун двинулась чуть вперёд, дабы убедиться в догадках. Перед ней стоял Призрак и протягивал ей руку (лапу?), облачённую в неизменную чёрную перчатку.
— Прошу прощения за то, что напугал, не умею появляются не эффектно, — Тоффи был в маске, но Мун по интонации Призрака всегда угадывала его эмоции. Сейчас он улыбался.
Это выглядело весьма неловко: Призрак, протянувший руку Мун, ожидающий неприлично долго, и принцесса, всё никак не принимающая её, стоящая, как была, на одном месте. Тоффи хотел было задать вполне логичный вопрос, однако Мун опередила его, рванувшись к Призраку и в следующее же мгновение оказавшись у него на груди, обвивая тонкими руками высокую шею, до которой едва доставала. Тоффи, несколько оторопев, прижал её к своему стану и без лишних слов закрыл тайный проход, дабы никто из случайных прохожих не застал их. Тихие всхлипывания прерывались глубинными вздохами, и Тоффи понял, что девушка чем-то расстроена. И ему не нужно было долго гадать, чтобы понять, чем именно. Когда Мун ослабила хватку (которая, впрочем, и не была так сильна), Тоффи мягко обхватил её ладонь своей и повёл по узкому сырому коридору. Мун огляделась. Те оранжевые огоньки оказались миниатюрными витыми канделябрами, выглядывающими из самих стен. Их слабый свет едва ли освещал стены, и трудно было разглядеть что-либо вдалеке. Но, судя по резкому повороту, который сделали Тоффи и Мун, коридор углублялся куда-то вниз, и, кажется, в нём были даже лестницы. Принцесса то и дело боялась споткнуться о неожиданное препятствие, но Призрак каждый раз предупреждал о внезапной ступеньке или углублении, слегка дёргая девушку за руку, указывая идти медленнее. Из-за густой тьмы Мун не сразу поняла, что коридор давно окончился, и теперь они находятся в уже знакомом ей месте: полукгрулом низком помещении с многочисленными арками, назначение которых принцесса раньше не понимала. Именно здесь произошла их первая за долгие годы встреча.