В глубине зала, комкая носовые платки, ходили туда и сюда женщины — лихорадочные, бледные, на пороге нервного срыва. Зубоскалы-слуги подсчитывали удары. В уголке двумя мрачными товарищами держались герцог и я. Мне не было нужды его сдерживать; я успокаивал его как мог. Видя, что битва затягивается, он дрожал пуще прежнего и бормотал бессвязные слова:
— Полночь!.. Шаги… тяжелые шаги в коридоре… Бряцание железа… Король! Король!.. Бога ради, пусть же это закончится!.. Пусть же наконец настанет рассвет!..
— Успокойтесь, — говорил ему я. — Вскоре мы узнаем, кто стал помехой этому веселью.
Лицо его вдруг просветлело, и, придав своей фразе удручающую значимость, он спросил:
— Вы, случаем, не умеете подражать петушиному пению?
И он начал бегать направо и налево, задавая каждому один и тот же трагический вопрос:
— Вы, случаем, не умеете подражать петушиному пению?
Я следовал за ним со своими мольбами, когда услышал голос герцогини:
— Доктор! Доктор!.. Скорее! Моя сестра…
Мимо проносили безжизненное тело, в лентах и золотистых тканях. Мне стоило немалых усилий оставить г-на де Кастьевра и покинуть зал.
Г-жа де Суси медленно возвращалась к жизни, лежа в расстегнутых одеждах на кровати с витыми стойками и в окружении лиц из другой эпохи. Все еще бледная той бледностью, которая образовывала над ее фиолетовыми губками слабое подобие тоненькой линии усиков, она покоилась среди скомканных оборок и сорванных кружев. Сестра держала у ее ноздрей некий пузырек, и лишь запах эфира придавал всей этой сцене более или менее современный вид.
Я прислушивался к приглушенному шуму бесконечной стычки. Он прекратился… А затем…
А затем в комнату вошел герцог.
Его было не узнать: испуг сделал его навсегда похожим на тех бедняг, которых можно встретить во дворе дома умалишенных.
Никто не осмеливался заговорить с безумцем.
Но тут появился г-н де Рокруа — весь в крови, с отрубленным пальцем. Он опустился на стул, не говоря ни слова.
Ужасное мгновение!
— Кто скрывался под этими доспехами? — спросила наконец г-жа де Кастьевр и затаила дыхание.
— Ужасно! Ужасно! — бормотал герцог.
Г-н де Рокруа, которому я перевязывал страшную рану, потерял сознание.
— Эфиру! — попросил я. — Уложим его на ковер.
Это не помешало мне подумать следующее: «Они, должно быть, убили этого человека. Увидев этого мертвеца, герцог, вероятно, вообразил себе, что под доспехами всегда находился труп — труп, неким зловещим образом оживленный!»
Но я тоже был чрезмерно возбужден. Я представлял себе, будто какой-то романист, различные концовки фантастической легенды, такие, какими мы их читаем в самых абсурдных сказках. В моих мыслях под снятыми латами обнаруживался то скелет, то ужасная мумия. Я видел, как из доспехов выскакивает какой-нибудь обезьяноподобный зверь — или звери, — целое скопище огромных крыс, внезапно разъединившаяся масса жаб.
И разумеется, несмотря на ужас этих кошмаров, у меня на голове волосы встали дыбом, когда вдруг г-н де Рокруа, похлопав ресницами, выдохнул такие страшные слова:
— Под доспехами не было вообще ничего.
Зарождавшаяся заря уже отдавала свой подводный свет.
Как только я закончил с г-ном де Рокруа и его невестой, мне пришлось вернуться к герцогу де Кастьевру.
Его состояние требовало незамедлительного отъезда; Сирвуаз его порядком измучил. В тот же день я увез его в Швейцарию. По прошествии месяца я оставил его под присмотром одного из коллег и г-жи де Кастьевр — увы, без надежды на выздоровление!
Чудо — штука слишком редкая, чтобы можно было добровольно разрушить ее иллюзию, когда имеешь счастье обладать оной.
Вот почему я проклял того чертова болтуна, который спросил у меня как-то:
— А знаете, что там в действительности случилось? Нет? Что ж, я вам расскажу… Они сразили этого самозванца за ковром — совсем как Полония в «Гамлете». Да, они полагали, что сразили его за этим ковром, к которому он направился столь решительно при первых же признаках опасности. И когда ковер откинули, доспехи валялись в углу — доспехи пустые — или по крайней мере похожие на те, которые были на Франциске I… Но как долго они там находились? И кто их там оставил?.. Что до других доспехов, тех, которые танцевали, которые сражались… Послушайте: там, в том месте, имелась закрытая дверь. Ее удалось открыть с большим трудом, приблизительно через час. За ней располагался целый лабиринт пассажей, выводивших к множеству выходов. Естественно, чтобы скрыться из замка, часу уж точно не понадобилось!..