Добравшись до бивуака, Вадим тихонько подошел к дремавшему Павлухе и отвесил ему, не обинуясь, пинок под зад. Павлуха выпустил винтовку, пристроенную возле ляжки, и кувырнулся вперед. Нежданно пробудившись, подскочил и заморгал сонными зенками. Зашипел:
— Ты чего?..
— Того, — отмолвил Вадим. — Отрядили в караул, будь добр, не спи. А то р-рассвистелся тут во все завертки, в Ташкенте слышно.
Павлуха оскорбился. Он и так наслушался в свой адрес нареканий как от командира Мокрого в кишлаке, так уже и в экспедиции от Вранича, пенявшего ему на лень и нерадивость. Сносить попреки от никчемного репортеришки он не намеревался. Засучил рукава гимнастерки и заворочал перед собой кулаками.
Вадим усмехнулся. Деревенщина! Такого одолеть, что у ребенка конфету отобрать.
— Угомонись! Я спать пошел.
— Струсил? — Павлуха попер на него, как бычок на матадора. — Да я тебе… сопатку расквашу!
Что ты будешь делать! Вадим подсел под грубияна, перехватил его за предплечье и без натуги кинул через бедро. Павлуха пропахал носом песок, но не унялся, подпрыгнул кверху. Взвыл, размазывая кровавую юшку:
— Подлюка! Да я…
Вадим пошвырял его еще чуток — без остервенения, больше для острастки, чтоб знал, с кем лучше не связываться.
Из палатки высунулся обеспокоенный Вранич. Они с приват-доцентом уже закончили ожесточенные дебаты и улеглись на боковую, но шум у костра разбудил серба.
— Что было? Зашто бука?
— Ничего, — невинно развел руками Вадим. — Даю молодому поколению уроки. Он сам попросил.
Павлуха сидел на сучьях приготовленного к сожжению саксаула и тряс запыленной шевелюрой. Научник испытующе вперился в него.
— Е ли то истина?
«Сейчас наябедничает», — подумал Вадим, глядя на потрепанного парня. Но нет — Павлуха вытер выступившие слезинки, поднялся и, как на плацу, отрапортовал:
— Так точно, товарищу… то есть пане начальник. Тренируемся, значит.
Серб ворчливо указал им на то, что физическими упражнениями надо заниматься в другое время суток, и скрылся в палатке. Павлуха по-собачьи встряхнулся, его окутал желтый нимб.
— Спасибо, …что не сдал, — поблагодарил Вадим.
— Нема за шо… — Павлуха не без робости подошел к нему. — Где так навострился?
— В спортобществе, — соврал Вадим. — Научить?
— Ага…
— Договорились. Завтра вечером, когда жара спадет, попрактикуемся.
О вылазке к озеру и найденных там следах он умолчал. Не хотел наэлектризовывать и без того неидеальную атмосферу в лагере. А если и расскажешь — что это изменит? Все и так осведомлены, что поблизости рыщут басмачи, которые могут напасть в любую минуту. От своих археологических планов Вранич не откажется, да и Хрущ ему не даст. Они оба, как заведенные, копошились в песчаных грудах, отвоевывая пядь за пядью и продвигаясь в глубь крепости. Остальными они помыкали почище, чем помещики крепостными в треклятые времена.
— Обережно! — покрикивал научник, когда, по его мнению, чернорабочие, в число коих входил и Вадим, чересчур неосмотрительно орудовали лопатами и могли что-нибудь повредить.
— Да шевелитесь же, твари! — рычал одновременно с ним приват-доцент. — Канителитесь, как мухи полудохлые!
Иногда они усматривали в сыпких залежах какую-нибудь вещицу, хищно бросались к ней и, разогнав копателей, просеивали шероховатые крупинки через мелкое решето. Однако до сих пор ничего из ряда вон выходящего им не подвернулось. Аркадий Христофорович, обладая экспрессивным норовом, стал терять терпение.
— Уже неделю роемся, как жуки в навозе — и что? Хоть бы хны…
Круглый зальчик, назначение которого так и не было установлено, мало-помалу очищался от песка. Открылись проходы в другие помещения. Хрущ-Ладожский настаивал на том, что надо углубляться в них, поскольку, как он выражался, «в предбаннике больше делать нечего». Но Вранич встал на дыбы и на корявой смеси русского с сербским доказывал, что крестиком на карте отмечен именно этот зальчик и разрывать всю крепость не имеет смысла. С точки зрения Вадима, он был прав. На это уйдет бездна времени, а от ежедневного каторжного вкалывания и так уже ломило все суставы.
Хрущ уперся рогами, как баран.
— Х-ха! Разуйте буркалы — в этой каморке нет ни шиша. Что — будете стены простукивать и по кирпичику их разбирать? На здоровье! Я такой чепухой заниматься не собираюсь…
С этого дня в отряде обозначился откровенный раскол: приват-доцент демонстративно отказался повиноваться сербу и принялся работать в одиночку. Он бы сманил себе в помощь еще кого-нибудь, но Мансур с Вадимом на уговоры не поддались, а красноармейцы получили от Мокрого приказ подчиняться только Враничу, уламывать их было бесполезно.