Похолодев от ужаса, Грис первым делом метнулся к кромке обрыва. Упав с такой высоты, маленький крылатый наверняка разбился бы насмерть. К счастью, берег внизу оказался чист и пуст. Гриса, правда, посетила неприятная мысль о том, что Эни мог свалиться в воду, но прежде, чем отправиться прочёсывать берег ниже по течению, он решил осмотреть как следует пустошь.
Открытая её часть не дала никаких намёков на то, где искать. Следы Эни, и старые, и совсем свежие, густо покрывали землю, разбегаясь во всех возможных направлениях. “Спокойно, - подумал Грис, - Без паники. Будь я Эни, куда бы я пошёл?” За небольшой вытоптанной полянкой начинались такие заманчивые заросли жимолости… Мало ли в них таится опасностей для не умеющего летать малыша? Лисы, зубатки, сеть бескрылого… А за кустами - снова обрыв, полуночный склон и посёлок Найкиру. Грис нервно вздрогнул и кинулся в заросли. Ну конечно, какой мальчишка устоит, увидев на склоне сразу столько заброшенных нор!
Однако и полуночный склон, насколько Грис мог его видеть, тоже был пуст. Оставалось только заглядывать во все норы подряд и надеяться, что Эни не застрял в какой-нибудь трещине под землёй. Кроме того, нельзя было упускать из виду и край обрыва. Грис решил для себя, что после каждых пяти нор будет облетать пустошь, а заодно осматривать полуденный склон и берег под ним.
Примерно к тридцатой норе Грис начал понемногу терять надежду. “Возможно, пока я тут глотаю пыль, Эни где-нибудь плачет и зовёт на помощь, - думал он тоскливо, - Хоть бы следок какой-нибудь увидеть, хоть малейший знак! Ясно одно: сидеть на месте дольше нельзя, пора обыскать берег ниже по реке.”
Приняв такое решение, Грис взмыл в небо, последний раз окинул взглядом полуденный склон и обрыв над ним… И едва не свалился в воду, не зная радоваться или уже перепугаться всерьёз! Стоя на самом краешке бровки, на фоне ясного ночного неба, Эни радостно махал ему крылом! Глазам своим не веря, Грис кинулся к нему и закричал: “Замри! Стой, где стоишь, не двигайся!”
Никогда в жизни Грис ещё не летал так быстро. Он даже не сумел вовремя погасить скорость и просто врезался в Эни, налетел на него, отталкивая как можно дальше от смертельно опасного края, обнял крыльями и крепко прижал к себе. В последний миг ему удалось извернуться так, чтобы не упасть на малыша. Грис здорово приложился о землю, исцарапал крыло и бок, но всё это уже не имело ни малейшего значения. Главное - Эни был жив, цел и невредим.
- Папа, зачем ты меня ловишь? - обиженно воскликнул он, - Пусти, жарко!
- Малыш, - сказал Грис, не торопясь разжимать объятия, - Разве можно вот так убегать? Ведь ты мог упасть со стены и разбиться!
- Ты бы тогда рассердился? - проговорил Эни несколько удивлённо.
- Я бы тогда огорчился. Очень-очень. Для нас с мамой это было бы большое несчастье.
Эни засопел виновато и пробурчал:
- Ну ведь ничего страшного не случилось, верно? И потом, я лазил по стене не один, а вместе с Алем.
- С мёртвым тхаку?!
Эни высвободился, наконец, из его крыльев и сказал с серьёзным и важным видом:
- Мама говорит, никаких мёртвых тхаку не бывает. У тебя, папочка, слишком живое воображение.
- А кто же тогда такой твой новый знакомец?
- Аль? Он живой, и вовсе никакой не тхаку. У него просто крылышка нет, поэтому он не летает вместе с другими крылатыми. Зато он умеет очень здорово лазить.
- Понятно, - с трудом выдавил из себя Грис. - И что вы с Алем делали, пока я тебя искал? Где ты вообще его нашёл?
Тут Эни заметно смутился. Он сперва отвернулся, потом спрятал голову под крыло, и оттуда тихонько сказал:
- Это Аль меня нашёл, а не я. Я тогда немножко свалился со стены за кустами, застрял в ветках и никак не мог вылезти. А Аль меня увидел и вытащил.
Грис недовольно покачал головой.
- Зачем тебя туда понесло? Разве ты не видел обрыва?
- Видел. Но там были чьи-то норы, и мне стало интересно, кто в них живёт. Вдруг у них тоже есть дети?
- И как, выяснил что-нибудь?
- Нет. Аль сказал, что туда ходить нельзя. Он вообще сначала выглядел таким сердитым, я даже испугался. Но потом оказалось, что он вовсе не злой.
- Пожалуй, мне стоит отнести ему связку жирных мышей, - прошептал Грис.
- Думаешь, Алю нужны твои мыши? Он и сам их может наловить, сколько угодно, - уверенно заявил Эни. - Он и меня научил. Оказывается, это не так уж трудно. Пап, почему ты никогда не берёшь меня с собой на охоту?
- Потому, что ты ещё маленький и не умеешь летать.
- А вот Аль говорит, что летать совсем не обязательно…
- Да? Как же вы тогда ловили мышей?
- О, это было весело! Идём, пап, я тебя научу!
Эни схватил ошарашенного Гриса за крыло и изо всех сил потянул его за собой.
Земля под кустами жимолости была сплошь изрыта мышиными норками. Их обитатели, надёжно укрытые землёй и переплетением корней, могли не бояться когтей крылатых, пока голод, жажда или любопытство не заставят их выглянуть наружу. Эни хитро подмигнул отцу и кинулся к ближайшему кусту. Там он принялся прыгать, дёргая за ветки и весело топоча ногами. Куст заходил ходуном. Испуганные мыши прыснули из нор на поверхность.
- Лови! - закричал Эни, звонко шлёпая крыльями по земле. Грис опомнился и тоже ударил крылом, разом прихлопнув трёх мышей. Свою мышь юный ловец великодушно протянул Грису:
- Ешь. Мама говорит, ты слишком худой.
- Ешь сам, ведь тебе нужно расти.
- Я уже сытый. Мы с Алем целую кучу мышей набили. Я прыгал, а он их крылом…
- Вы молодцы, - кивнул ему Грис, - Но я очень прошу тебя, Эни: если ты вдруг снова надумаешь пойти в гости к Алю, бери и меня с собой.
Утром, когда Эни крепко заснул, Грис прилетел на полуночный склон, опустился на стену рядом с заброшенным посёлком и позвал:
- Альвис! Ты дома?
Ответом ему была тишина.
- Я просто хотел поблагодарить тебя за Эни, - сказал Грис громко, - Что я могу сделать для тебя?
- Лучшей благодарностью для меня было бы узнать, что вы отсюда убрались, - раздался тихий голос у Гриса за спиной.
Грис заставил себя обернуться спокойно и неторопливо. Аль сидел на летке одной из заросших нор. Теперь, рассмотрев его на ясную голову и в ночной темноте, Грис понял свою ошибку: конечно же, перед ним сидело живое существо. Обычный крылатый, только очень сильно обезображенный болезнью. Его лицо, шею и грудь покрывали грубые рубцы, шерсть между ними росла редкими клоками, на щеке зияла плохо зажившая рана, а изуродованное крыло и уши довершали неприглядную картину. Но правое крыло, не затронутое болезнью, было прекрасно: длинное, блестящее, радужно-чёрное.