Она любила Измир, постепенно перестала считать себя иностранкой – и сейчас всхлипывала от любви. Конечно, от любви – от чего же еще?!
Он обидел ее, этот город, обидел и напугал, а она жила, улыбаясь, и не ожидала от него никакой обиды. Он всегда отвечал ей взаимностью: показывал ярким лучом неожиданные старинные домики, и берег ее большой красивый зонт от ураганов, и вдруг раскрашивал какое-нибудь одинокое дерево в цвета золотой осени (для кого же, если не для Лизы, которой, пожалуй, и недоставало здесь только этих левитановских красок?), и ни разу не сломал каблуков между брусчаткой Конака, и всегда показывал подходящее время на знаменитой часовой башне, и игриво плескал ей под ноги морские брызги на набережной, и сверкал зимой апельсинами на деревьях, и улыбался солнцем, и вывешивал радуги прямо перед ее окном…
И вдруг – такое!
Две недели Лиза не могла понять, как ей жить.
Нет, разумеется, город и раньше показывал характер.
Зимой дожди шли иногда такой плотной стеной, что несколько дней невозможно было выйти на улицу, а Дениска все-таки выбегал и раздвигал струи, как тигр Шерхан в старом красивом мультфильме. Если начиналась гроза, то гром и молнии устраивали такое грандиозное шоу прямо над крышами, что никогда не боявшейся грозы Лизе с трудом удавалось удерживать лицо перед сыновьями. Однажды огромная белая молния ударила в землю неподалеку от их дома, и у Лизы и у ее соседа сгорели модемы. Как-то раз было землетрясение, к которому Лиза отнеслась легкомысленно и не стала, по примеру соседей, выбегать из дома.
Теперь оказалось, что соседи были правы.
Просто они знали, с чем имеют дело, а Лиза нет.
Конечно, откуда москвичке знать про землетрясения? То есть, понятно, что они могут быть опасны и разрушительны, но это же где-то далеко, там же, где всякие вулканы, цунами, острова-атоллы, какая-то пугающая Марианская впадина, запомнившаяся из уроков географии, и прочие кошмары, не имеющие ни малейшего отношения к ее, Лизиной, жизни.
Зачем люди вообще селятся в тех опасных экзотических местах – было непонятно, и раз уж они там поселились, несмотря на предупреждения всеведущего Гидрометцентра, то винить им некого, кроме самих себя.
«Зачем строить город у подножия вулкана?» – думала она когда-то, глядя на «Последний день Помпеи» в Русском музее. Ей казалось, что вулкан ни в чем не виноват, он просто делал то, что ему положено – то впадал в спячку, как медведь, то извергался, но люди-то?! О чем они думали, хотелось бы знать?!
Теперь она точно знала – о чем.
Землетрясение продолжалось уже две недели, и никто не знал, когда оно закончится и закончится ли вообще. По телевизору несколько раз в день передавали прогнозы и комментарии специалистов, но Лиза, обладавшая кое-какими аналитическими способностями и выработанным в дни советской юности недоверием ко всему, что говорится с экрана, быстро поняла их логику.
Не допустить паники, подобной той, что охватила Измир после второго, самого сильного подземного толчка. Успокоить людей, ибо эвакуировать город с трехмиллионным населением, остановив работу его фабрик, школ, учреждений, транспорта, вмешавшись в его устоявшуюся жизнь, не было никакой возможности.
Кроме того, Лиза поняла, что никакие специалисты на самом деле ничего не знают. То есть, разумеется, они знают чуть больше простых обывателей о разломах земной коры, о геологических пластах и платформах, но узнать заранее о землетрясении не под силу никому. Даже японцам, которые, говорят, изучили этот вопрос лучше всех в мире и пришли к единственно разумному выводу, что, раз уж предсказать ничего невозможно, надо думать, как укреплять дома.
Дом, в котором жила Лиза, был, как утверждали непременно выбегавшие из него при малейшем намеке на землетрясение соседи, абсолютно надежен.
Ум Лизы отказывался понимать эту логику. В маленьком парке, на который она любила смотреть, стояли палатки, и их владельцы, с той же удивлявшей ее последовательностью, приходили в них ночевать, а днем возвращались в свои якобы надежные дома. А если самое сильное трясение случится днем? А тогда – на все воля Аллаха…
Может быть, они все-таки были в чем-то правы, потому что могли хотя бы спокойно спать ночами.
Лиза не могла.
Одна, с двумя детьми, из которых старший настолько впечатлителен, что боится собственной тени, на четвертом этаже семиэтажного дома – что она сможет, если этот кошмар с качающимися, гудящими стенами не просто повторится, а усилится? Помощи ей ждать не от кого, муж далеко… и вообще… об этом тоже лучше не думать.