– Лиза! – одновременно воскликнули с разных сторон и заговорили на нескольких языках.
Она была нужна им, и это чувство своей необходимости здесь, в Измире, было ей приятно. Она всегда радовалась, когда была востребована, даже когда скучные пожилые соседки звали ее на очередные чаепития. Она несколько лет выстраивала свою здешнюю жизнь так, чтобы не заскучать, подобно другим женщинам-эмигранткам, и это ей вполне удалось.
Даже более чем.
У нее не было ни минуты свободной. Сейчас, к примеру, у нее есть еще около получаса, чтобы вникать в балетные дрязги, потом закончится урок у старшего сына, и Лиза заберет его и двух его одноклассников, живущих по соседству, и развезет их по домам, а потом придет домой и даст детям ужин, и созвонится насчет завтрашних занятий, и разгонит мальчишек по комнатам, и проверит их уроки, и доклеит наконец стенгазету по экологии.
Дома она будет около девяти, до десяти надо все успеть, чтобы дети легли вовремя, а ведь могут еще обрушиться телефонные звонки, или сын соседки притащит очередной тест по английскому, который валялся у него неделю, а сдавать, оказывается, уже завтра, и без тети Лизы, конечно, не справиться. А завтра вставать в семь, отправлять детей в школу, готовиться к собственным урокам и к репетиции английского театра, что-то покупать, варить и стирать, отвечать на звонки, проводить эти самые уроки и репетиции, встречать переполненных эмоциями сыновей, выслушивать их и отправлять или везти на разные курсы, и общаться с друзьями, быстро переключаясь с одного языка на другой или третий…
Нет, Лиза не жаловалась, это было прекрасно! Она любила эту наполненность жизни, она не понимала, как кто-то может ничего не делать, скучать от безделья и ныть от скуки.
Землетрясение вот только… нет, об этом не думать, думать тебе некогда, смотри вон, сколько тут всяких проблем, они сейчас перегрызутся все!
– Спасибо, все хорошо, одну минуточку, да, конечно, пожалуйста, – быстро ответила она на посыпавшиеся на нее реплики. Наконец, все затихли, каждый по-своему предвкушая предстоящую битву.
Главный хореограф, высокий, изящный красавец Шевкет уже был возле Лизы, вернее, между Лизой, директором театра и Романом. Остальных он как-то незаметно оттеснил, превратив в слушателей.
– Это, конечно, очень интересно, – как всегда, негромко и мягко заговорил он. И говорил и двигался он как-то по-кошачьи, вызывая ассоциации с грациозной пантерой или гепардом. Сейчас как выпустит когти, подумала Лиза, дожидаясь продолжения. Было совершенно ясно, что дальше последуют всякие «но», и их следовало выслушать, прежде чем переводить. – Очень интересно и неожиданно. Но дело в том, что наш театр… господин Роман, видимо, еще не понял… наш театр, как мне кажется, не готов к такого рода экспериментам.
Он сделал паузу, передавая эстафету Лизе.
В свое время прошедшая жесткую школу перевода в московском инязе, Лиза до сих пор умела делать это вполне пристойно. Какая разница, что ее учили переводить с английского, а теперь она имеет дело с турецким? Сущность профессионального подхода от этого не меняется.
Она вложила побольше души в похвалу и побольше сожаления в приближающийся отказ и знаком остановила рванувшегося вперед Романа. Подожди, дорогой, здесь так не принято, восток дело тонкое, молчи и слушай.
– Я не ретроград и признаю, что такая постановка произвела бы фурор. Такого еще не было, и версия господина Романа, несомненно, наделала бы много шума. Однако это совсем не то, чего ожидает от него наш театр. Приглашение господина Романа было вызвано желанием нашего руководства, – пантера почти раскланялась с директором, – обновить репертуар, но обновить за счет классического балета. Мы много лет сотрудничаем с хореографами и педагогами из России…
Лиза машинально заполняла паузы.
Шевкет совсем не умел отказывать, а когда ему все-таки приходилось это делать, становился многословным, излишне вежливым, смотрел жалостливо, словно рассчитывая на сочувствие того, кому он отказывал. Это не я, говорило не только его лицо, но и все длинное грациозное тело, не я, а моя должность, я ведь вот какой – танцовщик, а не администратор, а теперь вот чем вынужден заниматься. Было ли это удобной позой, или бывший Ромео и Дон-Кихот был искренен, никто не знал, однако то, что ему удавалось удерживаться на своей нелегкой должности уже несколько лет, доказывало, что выбранная им тактика была правильной.
– Поймите, господин Роман, Турция вообще не совсем готова к восприятию классического балета. У нас еще нет той академической школы… и классический репертуар… сотрудничество с русскими хореографами… министерство культуры, наконец…