«Понятно», — вновь раздался голос Казнича, и Мок припомнил еще одно свое признание. Гимназист Мок моет колбу и пробирку, а потом садится за лабораторный стол в химическом кабинете. Ему поставили высший балл за доказательство того, что соли некоторых тяжелых металлов не растворяются в воде. Завистливые взгляды. Тело не находит опоры, руки беспомощно колотят воздух, ноги скользят по полу, ладонь хватается за подставку, на которой стоят пробирки, стекло разбивается, вонючая жижа растекается, голова обо что-то ударяется. Это ребро стула, а отодвинул стул Карл Генке. Милая шутка. Потом Мок видит себя, размахивающего подставкой для пробирок направо-налево, ее острый угол глубоко вонзается в голову Генке, струей льется кровь. Генке теряет сознание, Генке в больнице, Генке в инвалидной коляске, Генке уже ходит, «какая у него теперь смешная походка!».
«Она у него и до этого была забавная, — подумал Мок, всовывая ноги в кожаные шлепанцы, — такой и осталась». Набросив на плечи стеганый халат, Мок с бутылкой коньяка в руке поднял крышку люка, спустился в бывшую мясную лавку и присел на корточки у медной решетки слива, прислушиваясь, не пищат ли крысы. Все, однако, было тихо. Усевшись на прилавок, Мок сделал еще пару глотков, обвязал бутылку веревкой и спрятал в сливную трубу. Теперь отец не найдет и не выльет. Поднявшись по ступеням наверх и закрыв крышку люка, Мок подумал о крысах, попадавшихся ему иногда на первом этаже. Тяжко опустившись на кровать, Эберхард потушил свечу в надежде, что сейчас к нему явится пьяный сон, крепкий, густой и свободный от кошмаров. «Хорошо, что я ничего ему не рассказал о моих снах», — подумал Мок с неприязнью, вспомнив умные глаза доктора Казнича, и заснул.
Надежды Эберхарда сбылись — ему ничего не приснилось!
Эврика! Кажется, мне удалось найти оперативное указание, которое я так настойчиво искал. Сегодня я обнаружил у Аугштайнера необычайно интересный пассаж. Это цитата из письма Плиния Младшего.[20] В гимназии мы читали одно письмо Плиния Младшего — очаровательные пустяки, на которых отдыхала душа. Был уже конец года, и нам смертельно надоел невероятно сложный и нудный Ливий.[21] Оказалось, латинский текст — не всегда только изощренная гимнастика для ума. Это был очень красивый рассказ о мальчике, плавающем на дельфине, но я и не знал, что Плиний писал также о духах. Привожу самые важные фрагменты этого письма в моем топорном переводе.
«Был в Афинах дом, изрядный и обширный, но пагубный для населяющих его и потому покрытый дурной славой. В ночной тишине слышался — поначалу издалека, потом все ближе — скрежет железа, а если вслушаться повнимательнее — звон оков. Вскоре являлся и сам призрак, изнуренный старик с всклокоченной бородой и щетинистыми волосами. На руках у него были цепи, на ногах — оковы. Он шел и потрясал ими.
Жильцы дома проводили без сна страшные и мрачные ночи. За бессонницей следовала болезнь, за нарастающей тревогой — смерть. Днем дух не являлся, но память о нем угнетала жильцов. Им сдавалось, что призрак так и маячит у них перед глазами, страх мучил их дольше, нежели его причина. Дом был заброшен и предан запустению, и, казалось, сей фантом всецело им завладел.
Здание было выставлено на торги — если среди людей, которым неведомы были связанные с ним великие несчастья, найдется охотник его купить или снять.
Весть об этом дошла до прибывшего в то время в Афины философа Афинодора. Привлеченный подозрительно низкой ценой, он навел самые тщательные справки, узнал всю правду — но тем не менее снял таинственный дом.
Когда стали спускаться сумерки, философ расположился в передней части дома и приказал принести принадлежности для письма и светильник. Домочадцев он разместил во внутренних помещениях. Свои мысли, глаза и руки он постарался занять письмом, чтобы праздный разум не смог породить фантастических образов и тщетных страхов.
Поначалу всюду было тихо, но потом послышался звон цепей и бряцание оков. Философ не поднял глаз от таблички, не отложил стило в сторону и остался глух к шумам. Звуки, однако, усиливались и приближались; теперь они раздавались уже у самой двери, а вскоре и в той комнате, где он сидел.
Философ огляделся и увидал призрак, с виду тот самый, какой ему описывали. Фантом остановился поодаль и поманил Афинодора пальцем, как бы приглашая идти за собою. Тот, впрочем, опять взялся за стило и восковые таблички. Дух гремел цепями уже над головой философа, а он все писал. Когда Афинодор вновь посмотрел на фигуру, она делала ему те же знаки, что и раньше. Философ, не медля более, встал, взял светильник и отправился за привидением. Оно шло медленным шагом, точно изнемогая под тяжестью цепей. Свернув во двор дома, призрак внезапно растаял в воздухе. Оставшись один, Афинодор нарвал немного листьев и травы и обозначил место, где исчезла фигура.
20
Плиний Младший (61 или 62 — около 113) римский политический деятель и писатель. Между 97 и 109 гг. опубликовал 9 книг своих писем — незаменимый источник информации о жизни и устройстве Римской империи времен Домициана, Траяна и Нервы.