— Перестань на меня глупо пялиться и молоть чушь, — прорычал Мок, стараясь рассуждать логически. Что ему за дело до какой-то девки и ее алебастровой кожи! — Отвечай на вопросы! Только на вопросы!
— Слушаюсь, герр полицейский.
Эрика открыла окно и стряхнула пепел прямо в теплый осенний вечер, переполненный скрежетом трамваев и стуком копыт. Платье у нее было подхвачено поясом, который спускался на бедра и подчеркивал их округлость.
Моку стало очень и очень не по себе. Такое напряжение пробуждает подростка, как бы крепко он ни спал, а пожилому мужчине внушает мысль, что не все еще в жизни потеряно.
«Задам ей вопрос, — думал Мок. — Если не ответит, задам еще вопрос и успокоюсь».
— Отвечай быстро, — прохрипел он. — Вопрос первый. Твоя профессия?
— Гетера, — ответила девушка, направляясь от окна к кровати. Личико у нее было скромное-скромное и сосредоточенное. Какая уж тут насмешка!
— Откуда ты знаешь это выражение? — Мок до того удивился, что даже возбуждение стало проходить.
— Книжки читаю. — На лице Эрики появилась усмешка, показавшаяся Моку нахальной. — Особенно интересуюсь античностью. В любительском театре я даже играла Медею. Может, из меня актриса получится.
— Зачем ты сюда явилась? В эту квартиру? — Мок прикрыл глаза, чтобы не обнаруживать терзавшие его противоречивые чувства.
— Я прихожу сюда каждую субботу. Вот уже несколько недель.
— Ты тут… работала по профессии? — Мок долго подбирал слова.
— По профессии, не по призванию.
— А какое у тебя призвание?
— Театр, — шепнула она, покраснела, стиснула зубы, как бы стараясь не заплакать, и язвительно рассмеялась.
— Подробно опиши, чем ты здесь занималась в последний раз, — строго потребовал Мок. Переменчивость настроений у Эрики наводила на мысль о психической болезни.
— Тем же, чем и всегда.
— Точнее.
— Это вас возбуждает? — спросила она полушепотом.
— Детали можешь не сообщать. Говори в общих чертах.
— Я не знаю, что такое «в общих чертах»… — И опять улыбка.
— Говори же, черт тебя побери! — заорал Мок. — Те четверо, которые здесь жили, покойники!
Моку хотелось верить, что испуг на ее лице непритворный.
— Прошу прощения. Докладываю. Меня нанимал богатый господин. Фамилии не знаю. Познакомились в «Эльдорадо», где я работаю фордансеркой. У него была борода. Он со мной потанцевал, а потом мы отправились в мою комнату. Бородатый предложил мне постоянную работу — участие в сеансах разврата. Я согласилась на том условии, что если мне не понравится, то я сразу выхожу из игры.
Девушка смолкла, теребя нежными пальчиками покрывало.
— Дальше. — Мок говорил очень тихо, чтобы скрыть хрипоту. — Я не первый раз вижу такую, как ты, и на меня не действуют… рассказы гетер. Прошли те времена, когда меня возбуждали творения Алкифрона.[51]
— Жалко, — вставила Эрика серьезно.
— Это еще почему? — Мок почувствовал нарастающий гнев. Надо же, пройдоха девка вертит им как хочет!
— Мне стыдно об этом говорить, — объяснила она все так же серьезно. — Если бы вас это возбуждало, я бы просто делала свою работу. Ведь ее суть — распалить мужчину. А так я сама не знаю, какими словами изъясняться…
— Когда говоришь о своей профессии, употребляй выражение «заниматься» вместо…
— Хорошо. — И она принялась рассказывать: — Этот господин согласился на мои условия и сообщил адрес. Мне надо было приходить сюда каждую субботу после шести. Он особенно подчеркивал «после шести». Я и приходила. Никакими извращениями я не занималась. В комнате находилось шесть человек: господин, который меня нанял, юная девушка в инвалидной коляске и четверо молодых матросов. Они тут жили. По-моему, они только наряжались матросами. Настоящие матросы живут на корабле, а не… обслуживают дамочек. По приказу моего клиента я раздевалась. Мною занимался один матрос. Мой клиент переносил девушку из коляски в кровать, и ею занимались остальные три матроса. А она смотрела на меня и моего… ну, который был со мной, и это ее здорово заводило, судя по всему. Ведь насмотревшись, она охотно занималась сразу с тремя. Так повторялось каждый раз.
51
Алкифрон — древнегреческий писатель, живший, вероятно, в III или II в. н. э., известный своими «Письмами рыбаков, земледельцев, параситов и гетер». Все письма — вымышленные, хотя некоторые авторы существовали в реальности, как, например, оратор Гиперид и известная гетера Фринна, оправдания которой по обвинению в неблагочестии Гипериду удалось добиться, аппелируя к её несравненной красоте.