— Много. — Мок пошел пешкой, угрожая слону противника. — На самом деле много. Но на голодный желудок мне не заснуть.
— И не спи. Кошмары не будут сниться. — Медик глубоко задумался, глядя на доску. — Так или иначе, изменишь образ жизни — избавишься от кошмаров.
— Не верю я в это. Не может быть, чтобы кошмары у меня были от обжорства.
— Верить или не верить — дело твое. — Очередной ход Рютгард обдумывал долго. — Я тебе докажу, как полезна правильная диета. Хотя сперва ты должен сам убедиться, что причина твоих кошмаров — в перегруженном кишечнике. Слушайся меня, я плохого не посоветую. — Рютгард нанес решающий удар. — Сдаешься или продолжаешь сопротивление?
— Что ты имеешь в виду — шахматы или свою голодную терапию?
— И то и другое.
Играть Моку расхотелось, и в знак капитуляции он опрокинул короля.
Бреслау, среда, 3 сентября 1919 года, десять вечера
В танцевальном зале гостиницы «Венгерский король», в одном из особенно укромных кабинетов, обер-кельнер принимал у элегантного седовласого господина огромный заказ. Судя по худой фигуре, набор кулинарных изысков, зафиксированный обер-кельнером, был далек от обычного меню этого клиента. Второй мужчина — на несколько лет моложе первого — только головой кивал в знак согласия.
— Как я тебе и говорил, Эберхард, — тощий господин мановением руки отпустил кельнера, — начинать следует с наиболее мучительной части терапии. Знаешь, как юных курильщиков отучают от вредной привычки? Дают сигарету и велят затянуться и покашлять. Попробуй-ка…
Эберхард затянулся и несколько раз кашлянул. В легких сразу же возникла боль, рот заполнился горькой слюной. Сигарета полетела в пепельницу, дыхание сперло. Мок попытался вздохнуть. Оркестр играл фокстрот, две стройные фордансерки танцевали друг с другом, мигали лампочки вокруг танцпола, сидящие за столиками одинокие и немолодые мужчины пили рюмку за рюмкой, взбадривая себя. Из-за задернутых портьер доносилось хихиканье и сопение — «дамы белый порошок нюхают», как сказал один кельнер другому. «А это у какого-то астматика приступ удушья», — ответил второй кельнер, услышав хрип из кабинета Эберхарда.
— Ну, Корнелиус, — простонал Мок, — ну, удружил ты мне…
— Вот ты и ощутил в полной мере отвратительный вкус табака, — произнес Рютгард, наблюдая за фордансерками. — Но нам следует победить другую вредную привычку — пристрастие к плотному ужину, к поглощению горы мяса. Сегодня ты на собственной шкуре (точнее, печени) ощутишь страшные последствия обжорства. Твой мозг получит сигналы от кишечника и покарает тебя очередным кошмаром… Ты голоден?
— Ужасно. — Мок раздавил в пепельнице дымящуюся сигарету. — Я все сделал, как ты велел. После кофе с пирожными, который мы пили у тебя в середине дня, я ничего не ел.
— Ну так ешь в свое удовольствие, упитайся всласть. — Корнелиус наблюдал, как кельнер расставляет по столу закуски. Много закусок. — Помнишь, о чем мы говорили в окопах под Дюнабургом?[24] Мы тогда лишь о еде и вели разговоры. О женщинах было как-то неловко. В то время мы еще не были так близко знакомы. — Корнелиус взял литровый графин за тонкое горлышко и наполнил рюмки. — Ты мог часами описывать силезские рулеты, а я в ответ — камбалу по рецепту крестоносцев. Одно из любимых блюд средневековых рыцарей…
Мок влил в себя обжигающую струю водки, погрузил нож в толстый шмат масла, украшенный листьями петрушки, намазал маслом ломоть пшеничного хлеба и вонзил вилку в нежную мякоть студня. Куски его, таившие в себе осьмушки крутых яиц, зубчики чеснока и разваренные волокна свинины, так и таяли во рту. Проглотив студень, Эберхард постучал вилкой о рюмки, свою и Корнелиуса. Раздался мелодичный звон.
— Цак-цак, — сказал Мок и налил, не отрывая глаз от водки, замороженной до тягучести глицерина. — Твое здоровье, Рютгард. Здоровье угощающего.
Взяв рюмку за хрупкую ножку, Мок осушил ее и принялся за жареную сельдь, возлежащую на овальном блюде в луже маринада. Кости у рыбы были мягкие и легко перемалывались зубами.
— Так и было, — выпитые двести граммов явно ударили Рютгарду в голову, — женщин мы начали обсуждать значительно позже. Когда перестали стесняться собственных чувств. Когда…
— Когда узнали, что такое дружба. — Мок скрипнул вилкой по пустому блюду и поудобнее расположился на диване. — Когда поняли, что в мире шрапнели, обломков и вшей только в дружбе смысл. Не в понятии родины, не в отвоевывании у варваров плацдармов, а в товариществе…