Раздался сдавленный крик. Может, это кому-нибудь из пациентов стало совсем невтерпеж?
Нет, больные тут ни при чем. Это стонал Мок-младший, лежа лицом вниз на чистой, недавно постланной постели.
Сестра Термина потрясла его за плечо:
— Час назад вашего отца забрал доктор Корнелиус Рютгард. Пожилому господину стало значительно лучше, и доктор Рютгард забрал его к себе домой…
Мок уже ни о чем не думал и ничего не чувствовал. Вынув из кармана несколько десяток, он протянул деньги сестре Термине:
— Не могли бы вы попросить кого-нибудь почистить мне одежду?
Прошептав это, Мок откинулся на подушки и погрузился в сон.
Прежде чем выйти из отдельной палаты, сестра Термина погладила его по небритой щеке.
Бреслау, воскресенье, 28 сентября 1919 года, десять утра
Покинув здание госпиталя Венцеля-Ханке, Мок в задумчивости остановился у газетного киоска. Его то и дело толкали маленькие дети в воскресных костюмчиках и платьях. Добропорядочные семьи целыми толпами шли в евангелическую церковь Святого Иоанна Крестителя к обедне. Торжественно шагали работящие отцы, в их выпуклых животах бурчали воскресные сардельки, рядом семенили раскрасневшиеся мамаши, зонтиками погоняя стайки детей-неслухов. Мок усмехнулся и спрятался за киоск, чтобы дать дорогу четверке молодых сограждан, которые шли, держась за руки и распевая шахтерскую песенку:
За певцами ковыляла девочка лет двенадцати в толстых штопаных чулках. В руках у нее был букет роз, она совала букет под нос каждому, кто стоял у входа в больницу.
Мок еще раз оглядел свою вычищенную одежду, ботинки — вакса скрыла царапины. Рукав пиджака был крепко пришит, а шляпа наверняка вычищена над паром, уж очень мягкий был фетр. Эберхард поманил пальцем девочку с букетом, та, прихрамывая, подошла поближе. Мок придирчиво осмотрел цветы.
— Отнесешь букет в больницу, передашь сестре, у которой сегодня было ночное дежурство. — Эберхард вручил девочке десять марок и карточку с надписью «Эберхард Мок. Полицайпрезидиум». — Отдать вместе с моей визиткой.
Девочка поковыляла в больницу. Моку вспомнилась калека, которую он убил вчера, пустая кровать Эрики, и ему стало нехорошо. Во рту появилась горечь. Он ухватился рукой за решетку. Перспектива перекосилась. Роскошная Нойдорфштрассе выгнулась черно-желтой змеей. Высокие, щедро изукрашенные орнаментами здания, переломившись, громоздились друг на друга. Мок прислонился к больничной решетке, закрыл глаза. Голова раскалывалась, словно с перепоя. Только куда похмелью до мук, которые он сейчас испытывал, до кривых ножек калеки, колотящих по полу, и до пустой кровати, не сохранившей даже запаха Эрики! Уж лучше похмелье, чем лай эриний.
Мок поднял веки, и залитая солнцем улица предстала перед ним в правильной перспективе. На той стороне виднелась вывеска «М. Хорн. Колониальные товары». Хозяин был Моку знаком. Его наверняка удастся уговорить продать бутылку ликера даже в выходной.
Движение было оживленное: экипажи и автомобили, направляющиеся в сторону центра, везли горожан в церковь, любители прогулок в Южном парке перемещались в противоположную сторону. Внезапно спокойный ритм уличного движения нарушился. Некий извозчик чуть было не зацепил дышлом спешивший куда-то автомобиль. Лошадь шарахнулась в сторону, а возница накинулся на шофера с бранью и даже замахнулся кнутом на щеголя, сидевшего в открытом авто. Воспользовавшись пробкой, Мок быстро перешел улицу и направился к лавке, полки которой украшали разноцветные бутылки со сладостным содержимым.
У лавки к Моку пристал мальчишка-газетчик:
— Специальный выпуск «Бреслауэр ноесте нахрихтен»! Бреславльский вампир кончает жизнь самоубийством!
Увидев заголовок на первой странице, Мок позабыл про выпивку.
ВАМПИР БОЛЬШЕ НЕ УГРОЖАЕТ ЖИТЕЛЯМ БРЕСЛАУ!
Сегодня ночью во время спиритического сеанса покончил с собой известный бреславльский врач, доктор Хорст Росдейчер. В квартире самоубийцы обнаружены записки — своеобразный дневник душегуба, — в которых преступник признается в жестоком убийстве четырех неизвестных, матроса Германа Олленборга, директора верфи Волхайма Юлиуса Вошедта и молодой проститутки Иоханны Фойгтен. Все эти убийства, совершенные за первые четыре дня сентября, носили — как следует из дневника — ритуальный характер. По словам главы комиссии убийств полицайпрезидиума, комиссара уголовной полиции Генриха Мюльхауса, Росдейчер во время спиритических сеансов вызывал души убитых им людей, а затем при помощи оккультных методов принуждал их причинять вред одному из сотрудников полиции нравов. Ни комиссар уголовной полиции Генрих Мюльхаус, ни сам сотрудник, ассистент уголовной полиции Эберхард Мок — назовем, наконец, его имя, оно и так на устах у всех, о нем даже слагают песни бреславльские шарманщики! — не знают, почему Росдейчер испытывал такую ненависть по отношению к Моку.
77
Счастливо на-гора! Счастливо на-гора! Вот и горный мастер, на каске у него горит фонарь и светит нам во мраке ночи…