— Вот какие вы молодцы, — порадовался я. — Может, еще денег добавить?
— И того, что дали, хватит. Мы уж и так замучились. Вы, господин Артакс, когда деньги давали, не подумали, как их менять-то? Мы со стариком вчера полдня пробегали, да все попусту. Пришлось сюда идти, в город. И то за так просто менять никто не хотел, пришлось с мясником на целый месяц о мясе сговориться.
— Так и ладно, — пожал я плечами. — Чем плохо?
— А ежели вам его мясо не понравится?
— Мясника? — хмыкнул я. — Не понравится, так мы его есть не станем. Купим барана.
— Тьфу ты, что и сказала-то — мясника мясо, — расхохоталась кухарка. Отсмеявшись, вытерла слезы. — Я про другое толкую…
— Да понял я, не переживай. Найдем, куда мясо девать. Собаку заведем, что ли, ей скормим, — попытался я успокоить Курдулу.
— Да вы что, господин Артакс? — сразу же взъерошилась кухарка. — Доброе мясо собакам выкидывать? Ежели решите собак завести, так они за милую душу кашу овсяную с костями стрескают. Вы, господин Артакс, деньги считать не обучены, а на богача не похожи — вон, брюхо к спине прилипло, жира ни капли. И посмотреть не на что — шрамы сплошные. Не то рыцарь из безземельных, не то и простой солдат.
— А тебе-то не все равно? Или, — жестко усмехнулся я, — у благородных господ и слуги благородные? Не хочешь служить у отставного солдата — неволить не стану.
— Да что вы такое говорите? — всплеснула руками кухарка. — Мне-то какая разница, кем вы были? Хоть солдат бывший, хоть разбойник. Не все ли равно, кому стряпать?
— Тогда, голубушка, к чему ты такие разговоры ведешь?
Курдула слегка замялась и принялась убирать со стола грязную посуду. Те миски, где оставалась еда, укладывала особо аккуратно.
— Подожди, — остановил я кухарку. — Потерпит твой Томас лишние пять минут. Если уж начала разговор — досказывай.
— Так я чего, я ничего, — заюлила Курдула, и мне пришлось посмотреть на нее так, как я смотрел иногда на подчиненных.
— Я про что беспокоюсь-то, господин Артакс, — пряча глаза, продолжила кухарка. — Вы деньги-то кидаете без счета. Истратите все, на что жить-то будете?
— И опять останетесь вы с мужем без хозяев и без жалованья, — договорил я.
— И то верно, — воспрянула кухарка. — Вы все сразу хотите — и конюшню отремонтировать, и дом господский. А на какие шиши? Мужики деревенские, что земли арендуют, плату арендную вам только в будущем году принесут. Видывала я бывших солдат, когда они с похода приходят. Сундуки с добром приносили, серебро! Так же вот покупали себе шелка да бархат, дома каменные, а потом — пшик! Промотают-прогуляют все до крейцера ломаного, а потом снова в поход. А возвернутся без рук и без ног, хорони их. Вам-то хорошо — уйдете себе, а нам опять куковать.
— А как ты думаешь, как усадьба ко мне попала, если у меня денег нет?
— Да кто вас знает, — пожала плечами кухарка. — Люди говорят, что вы господина Мантиза от чего-то спасли, вот и решил он вас отблагодарить.
— Так ведь и среди банкиров бывают честные люди, — пожал я плечами.
— Среди людей, что ростовщиками стали, честных не видела, — отрезала Курдула. — Инсекты — они честные. Свои обещания, в отличие от людей, всегда исполняют.
— Подожди-ка, — присел я от удивления. — Ты хочешь сказать, что Мантиз не человек?
— А как он может быть человеком, если он инсект? — в свою очередь удивилась кухарка.
До меня стало немного доходить. Непропорциональные конечности, огромная голова… Глаза! Какой же я болван! Он же мне сразу сказал — Мантиз из рода Инсекта. А я решил, что это фамилия. А ведь изучал же когда-то древние языки! Insecta по-латыни и означает насекомое! Кого же ростовщик мне напоминал? Кузнечика? Нет, богомола! А ведь мантиз в переводе и означает богомол. Дела… Богомолы занимаются ростовщичеством, а что же тогда могут делать кузнечики или саранча?
— Господин Артакс, вам плохо? — забеспокоилась Курдула.
— Да нет, все хорошо, — выдохнул я, мысленно просчитав до пяти. — Скажи-ка мне… — задумался я, не зная, как правильно спросить. — Много в здешних краях таких, как Мантиз?
— Таких, как господин Мантиз, — немного, — охотно поведала кухарка. — В городе всего один. Их во всей Силингии не больше сотни. В Вундерберге и в округе нашей только люди живут. А все, кто не люди, те дальше. Лесовики в лесах живут, но людям на глаза не кажутся. Иногда гномы с гор спускаются, сыр на хлеб сменять. Зимой мужики шойзеля видели. Он, паразит, медведя из берлоги прогнал да спать туда завалился. Нет чтобы самому нору выкопать, так лень ему. Медведь шатуном стал, к деревне пришел, так его убить пришлось. Шойзеля искали, хотели ему морду набить, но не нашли.