«Венгерский танец» он заиграл так, что тут и безногий бы бросился в пляс. Лицо его раскраснелось, глаза налились бешенством – ещё чуть-чуть, и он бросился бы на Мюллера, забыв обо всём на свете. И тут встретился с неожиданно холодным взглядом Таси, которая глазами показала ему на часы: до взрыва оставалось пять минут!
В финал «Венгерского танца» он вложил все оставшиеся силы и чувства и закончил на таком взлёте, что когда он отнял смычок от скрипки, в салоне возникла практически полная тишина.
В которой раздался голос генерала Штейнберга:
– Всё, господа, будем иметь совесть. Надо и музыканту дать отдохнуть. У нас ещё долгий вечер впереди! – и он, наконец, зааплодировал. Его бурно поддержали.
Тася одними губами, чтобы видел Мюллер, «перевела» Яше слова генерала. И обернулась к Мюллеру:
– Вот видите… Пауль! Генерал приказал отдыхать. И мне что-то нехорошо. Я не привыкла к вину. Мне нужно хотя бы немного свежего воздуха.
Так и не подарив Мюллеру поцелуя, она резво вскочила из-за стола и подхватила Моцарта под локоток.
Их вежливо пропустили музыканты джазового оркестра, как раз вливавшиеся в салон, чтобы сменить «заигравшегося» коллегу. Они кивали и улыбались музыканту, оценив его игру, а некоторые в знак особого поощрения поднимали большие пальцы вверх: молодец, скрипач, знаешь дело!
На палубе было пусто, если не считать того, что вслед за ними из дверей салона протискивался Мюллер. Делая вид, что его не видят, Тася с Яшей, внешне не торопясь, постарались как можно дальше отойти от салона, ближе к корме.
Мюллер их всё-таки нагнал. Не обращая внимания на немого «брата», будто тот был совсем пустым местом, Мюллер грубо схватил Тасю за руку:
– Фройлен пойдёт с Паулем, в каюту… с Паулем!
И тут немой заговорил. Свистящим шёпотом:
– Я тебе, мразь, таки покажу каюту! Кровью умоешься, жлоб! Ухажёр нашёлся, мать твою!
Ошарашенный Мюллер от неожиданности выпустил руку Таси. И тут же получил хлёсткий удар ребром ладони по горлу. Закатив глаза, он грузно осел на палубу.
Не обращая больше на него внимания, Тася с Яшей одним махом перескочили через невысокое ограждение и прыгнули в воду.
Теплоход двигался вперёд неторопливо, словно «прогулочным шагом».
Лодка бакенщика от него не только не отставала, но даже порядочно сократила расстояние и была от кормы примерно метрах в ста.
Батя вглядывался и вслушивался. До взрыва оставалось уже буквально несколько секунд. Наконец, он увидел, как с левого борта в воду прыгнули две фигуры.
«Ух!» – сказал про себя Батя.
И вслед за этим его внутренним «ух» всё так ухнуло, что река, казалось, раскололась надвое.
На самом деле взрыв, как и было задумано, буквально разломил не реку, а теплоход! Ударная волна откинула в стороны и патрульные катера. Ошмётки палубных надстроек, куски тел, взлетев в воздух, падали в краснеющую вокруг воду.
Из воды показались, наконец, и две живые головы. Моторная лодка бакенщика в считаные секунды приблизились к ним. Ухватившись за борт лодки, Тася с Яшей мгновенно оказались внутри.
Немецкие катера, развернувшись, устремились в сторону лодки, паля из автоматов и пулемёта.
Бакенщик управлял лодкой, а Батя отвалил в сторону брезент и сети, рывком открыл люк и выхватил оттуда один за другим два автомата и фаустпатрон.
Один автомат схватила Тася и прицельно начала палить по немецкому катеру, на носу которого сгрудились автоматчики. Батя из второго автомата старался «снять» пулемётчика.
Моцарт водрузил на плечо трофейный фаустпатрон и нажал на спуск:
– Ловите, гады!
Снаряд лёг очень хорошо, чуть выше ватерлинии. Он пробил борт и через долю секунды разорвался где-то в трюме катера. Тот буквально выскочил из воды, как оглушённая рыба, и, резко накренившись на левый борт, стал быстро уходить под воду.
Второй немецкий катер, чуть сбавив обороты и обходя тонущего «двойника», всё же приближался! Оттуда палили по лодке, в которой уже оказалось немало пробоин. Она стала заметно оседать на правый борт, а на дне появилась вода.
Бакенщик Василий, дёрнувшись всем телом, упал навзничь назад, очередь пробила ему грудь.
Но Рустам уже успел подогнать ближе к берегу бронетранспортёр и теперь из крупнокалиберного пулемёта расстреливал катер, первым делом «выкосив» с его палубы немецких автоматчиков. Беззащитный катер по инерции ещё двигался вдоль берега, пока очередная пулемётная очередь не прошила моторный отсек. Катер вспыхнул по корме пламенем и, спустя ещё несколько секунд, взорвался и ушёл под воду.