– Яволь, герр генерал, – ответили те едва ли не хором.
– Всё необходимо сделать оперативно, в строго оговорённые сроки. Двадцатого декабря в пятнадцать ноль-ноль с готовой картой я должен быть на Херсонесском аэродроме, где меня будет ждать самолёт и группа истребителей сопровождения. Этот вопрос уже согласован с адъютантом фюрера от Люфтваффе оберстом Беловым.
Повисла короткая пауза, во время которой генерал, наверное, ждал возможных вопросов, но их не последовало.
– Хорошо, господа, – ещё раз обвёл всех взглядом генерал Йенеке, – если по этому пункту мы всё обговорили, то я бы хотел перейти к следующему. Группенфюрер, – он вновь повернулся к фон Альвенслебену, – как у нас обстоит дело с этой русской торпедой? Что говорят прибывшие эксперты?
– Господин генерал, – начал тот доклад, – эксперты тщательнейшим образом обследовали дно в том месте, где произошёл взрыв нашего торпедного катера, проанализировали время пуска торпеды, данные акустиков, отчёт лётчика о визуальном наблюдении за подводной лодкой-призраком, уничтоженной, судя по серийному номеру, ещё в сорок втором году, изучили найденные на дне фрагменты торпеды. На настоящий момент мнения экспертов разделились. Первые, которых большинство, говорят, что совокупность имеющихся данных позволяет всё-таки предположить, что русские обладают новой сверхмощной торпедой. Вторые же утверждают, что это были русские диверсанты, которые и организовали весь этот спектакль с торпедой, которой на самом деле не было…
– Опять диверсанты, русские шпионы, – поморщился генерал. – Все о них говорят, но никто даже следов их не видел…
– Как бы то ни было, – дослушав язвительную реплику генерала, продолжил фон Альвенслебен, – всё равно возникает вопрос. После торпедной атаки русской подводной лодки, если это была именно торпедная атака, или даже после действий диверсантов прошло уже достаточно времени, и русские не провели ни одной операции, для которой имелся бы резон нести такие большие затраты материальных и людских сил. Для чего это нужно было? Ответа пока нет! Таким образом, предварительно заключаю, что сегодня мы больше склонны думать не о диверсантах, а о новом оружии, которое продемонстрировали русские, чтобы вывести нас из психологического равновесия. Окончательное же решение экспертной комиссии мы озвучим двадцатого декабря в Балаклаве.
– Господа, – подытожил генерал Йенеке, – если нет больше вопросов, совещание закончено. Все свободны. Господин группенфюрер, вас попрошу остаться.
Оставшись вдвоём с фон Альвенслебеном, генерал достал бутылку дорогого французского коньяка и коробку с хорошими кубинскими сигарами. Они расположились в глубоких мягких креслах за журнальным столиком.
Генерал, глотнув коньяк и затянувшись сигарой, перевёл неморгающий взгляд на группенфюрера и мягко начал говорить:
– Дорогой Людольф, позвольте мне вас так называть. Надеюсь, вы поняли мою мысль по поводу проведения совещания именно в Балаклаве.
– Думаю, что да, господин генерал.
– Называйте меня просто Эрвин.
– Так вот, продолжу свою мысль, дорогой Эрвин. У вас должно быть что ответить фюреру, когда он спросит, какие меры мы принимаем, чтобы более не допустить похожего инцидента с русской торпедой. А что может быть лучше и нагляднее, чем привести всех комендантов специальных округов на место случившегося и там же принять программу конкретных действий, – неоднозначно улыбнулся группенфюрер.
– И вам будет что ответить рейхсфюреру Гиммлеру. – Генерал поднял бокал и хитро улыбнулся в ответ. – Мне приятно, что мы говорим с вами на одном языке…