Видимо, это еще более раздражало гвардейцев. Особенно горячился молодой корнет, который, как петух, наскакивал на несчастных татар:
— Сам ты дурак, морда бусурманская! Я вот тебе сейчас покажу, деревенщина, как дворянина дураком обзывать!
— Успокойтесь, корнет! Что здесь происходит? — властным окриком остановил его Резанов.
— Да вот, господин поручик, — корнет под взглядом Резанова вытянулся в седле, — басурмане дорогу перегородили и не хотят ее освобождать.
— По-моему, это не так легко сделать, даже если бы они и понимали ваши справедливые требования, — холодно заметил Резанов.
— Вот-вот, господин поручик, — воодушевился тот, приняв слова Резанова за проявление одобрения, — ни черта не понимают, бестии!
— Кстати, корнет, слово «дурак» на местном наречии означает всего-навсего вынужденную остановку. Потрудитесь-ка лучше послать за рабочими! Двум татарам, даже при помощи вашей плети, здесь явно не справиться.
Глава восьмая
Происки фортуны
1787 год. Бахчисарайский тракт (продолжение)
Дождь усиливался. Дорога, еще совсем недавно пыльная и сухая, стала походить на русло небольшой реки. Татары, перерезав горло исдыхавшему быку, стали распрягать второго, чтобы с его помощью оттащить с дороги тушу первого. Но несчастное животное, решив, наверное, что с ним собираются поступить так же, как с его павшим товарищем по упряжке, — даже животные перед лицом неминуемой гибели становятся чрезвычайно сообразительными, вдруг надумало подороже продать свою жизнь. Мотнув могучей башкой, увешанной парой длинных и прямых рогов, бык что есть силы рванул вперед. Один из погонщиков, как ватная кукла, взлетел на воздух и приземлился с распоротым животом прямо перед носом у пары лошадей первой подводы, которые уже давно нервно перебирали ногами. Одна из лошадей вздыбилась, вторая же, насколько ей позволяла упряжь, отпрянула назад. Более эффективного способа перевернуть подводу и придумать было нельзя! Телега, груженная ломами, кирками, лопатами и прочим инвентарем, необходимым в дальнем пути на случай возможного ремонта дороги, перевернулась, и ее содержимое посыпалось на дорогу.
Поднялся неимоверный переполох. Возницы следующих подвод стали в спешке воротить свои экипажи в сторону, пытаясь увернуться от катящихся под ноги их лошадей ломов и металлических прутьев, что невероятно усугубило хаос происходящего.
Хуже всего было то, что арба, под которой потоки воды подточили грунт, стала медленно сползать в сторону обезумевших людей и животных. Веревки, удерживавшие ее поклажу, не выдержали и начали лопаться одна за другой. Тяжелые каменные блоки повалились на дорогу. Возницам первых экипажей наконец удалось развернуть обезумевших и рвущихся на свободу лошадей и стянуть с дороги свои упряжки. Но теперь между скользящей по грязи арбой, которая медленно набирала скорость, катясь по металлическим прутьям, как на салазках, и дормезом императрицы практически не осталось препятствий…
Резанов, еле сдерживая Серого, в ужасе взирал на образовавшееся вдруг побоище. Трупы быка и погонщика, перевернутая арба, влекомая собственной тяжестью по наклонной дороге, рассыпанные повсюду кирки, лопаты, груды камней. Ржание лошадей, крики погонщиков, мат мечущихся конногвардейцев, бабский пронзительный визг и совершенно открытый и незащищенный дормез императрицы — все это разом отпечаталось в мозгу Резанова. Надо было что-то делать, и очень быстро.
— Егоров! — скомандовал Резанов. — Ко мне! Делай, как я!
Николя соскочил с коня, который с нервным ржанием и видимым облегчением порысил куда подальше от этой неразберихи, и, придерживая одной рукой шляпу, закрывающую его глаза от потоков ливня, постоянно поскальзываясь, бросился к арбе.
Резанов схватил валявшийся на земле металлический прут и со всего размаху воткнул его перед деревянным краем арбы. Но то ли грунт был каменистый и прут недостаточно глубоко вошел в землю, то ли арба была слишком тяжела, да только, задержавшись лишь на секунду, прут с громким чавканьем шлепнул в грязь. Деревянный бок арбы, нашедший еще более благоприятное «покрытие» для своего скольжения, резко рванул вперед на всю длину прута, развернув арбу боком к дормезу. Николя еле успел отскочить в сторону.