– Бери тот, где Кесслер, – сказала Кади. – Он строгий, но ведет интересно. Весной другой преподаватель, и по сравнению с Кесслером он полный отстой.
– Правда? Хорошо, спасибо, решила – и прямо камень с души. – Андреа с облегчением вздохнула. – Погоди, а откуда ты знаешь?
– А… – Потому что Эрик ходил на его занятия на первом курсе. – У него занимается старший брат моего друга, он и рассказал.
Кади боялась, что ложь проявится румянцем на лице, но Андреа ничего не заметила. Кади не то чтобы собиралась держать Эрика в тайне, но не хотела рассказывать соседкам все сразу. Лучше дождаться подходящего момента.
Когда Кади снова включилась в беседу, Ранджу рассуждала о подаче портфолио для художественных курсов. Она показывала на телефоне фотографии фрески, которую сделала на стене старого склада в родном городе.
– Разрешения мне никто не давал, я просто взяла и нарисовала ее за три ночи. Но людям понравилось, так что мне разрешили сделать еще две, видите?
– Потрясающе, – искренне сказала Кади. – И как я только попала сюда вместе с тобой?
– И родители тебя поддерживают? – поинтересовалась Андреа.
– Что я выбрала специальностью изобразительное искусство или что рисую граффити?
– И то, и другое. В смысле, они же доктора.
– Точняк! Взамен придется дать им устроить мне брак.
Кади рассмеялась вместе с Ранджу, а вот Андреа нахмурилась:
– Ты серьезно?
– Нет, шучу! Постскриптум: если не поняла шутку, ты расистка.
– Я не расистка, – совсем растерялась Андреа. – Я просто не стала бы навязывать семье стереотипы шутки ради.
– Божечки, да я просто прикалываюсь. И вообще, моя же семья, так что шутить о них – мое право, не так ли?
Андреа вскинула брови.
– Что за взгляд? – парировала Ранджу.
Улыбка на лице Андреа осталась безмятежной, как у куклы.
– Здесь учились оба моих родителя, тут они и познакомились. По правде говоря, в первый год обучения моя мама жила именно в этой комнате.
– Серьезно? Ого, чтобы вот так повезло! – встряла Кади в попытке разрядить обстановку.
– Слышала, так иногда делают для тех, кто поступает по наследству, – заметила Ранджу. – Дают тебе ощущение, что ты часть живой истории Гарварда. Одна из многих уловок, чтобы заручиться выпускниками.
– Тем не менее, – нахмурилась Андреа, – я горжусь, что могу оправдать ожидания своей семьи, пусть их планка и высока. И я не стала бы чернить собственных родителей, словно каких-то незнакомцев, но это всего лишь мое мнение.
– Она же просто шутила, – вступилась Кади.
Андреа глубоко вздохнула:
– Ты права. Я действительно не знаю твоей ситуации. Прошу прощения, если задела.
– Да ладно, норм, – едко отозвалась Ранджу.
– Друзья?
– Ага, друзья, – согласилась она с натянутой улыбкой.
– А теперь, если позволите, мне нужно в уборную, – и Андреа вышла в коридор.
Как только дверь щелкнула замком, Ранджу развернулась к Кади:
– Нет, ну как тебе она?
– Странно, конечно, – согласилась Кади, горя желанием доказать свою преданность. Однако в глубине ее души все же засели слова Ранджу про уловки для наследников. Да, родители Кади не были здешними выпускниками, но брат в Гарварде, как думалось ей, тоже считался. А мертвый?
– В смысле, мы только встретились, а она уже вся из себя, меня осуждает. Нам, ну, жить тут вместе вообще-то, нельзя повежливее, что ли?
– Вот да.
Раньше Кади считала, что студентов расселяют случайным образом, но если Андреа намеренно разместили в Уэлд-холл, то Кади ведь могли намеренно отправить подальше от Грэйса, общежития Эрика на первом году его обучения?
– И по правде, я шучу про родителей, да, но они мои родители. Я все понимаю, они все понимают, и мне не нужно объяснять это какой-то первой встречной.