— Как можно обвинять в убийстве человека, на которого напали трое вооруженных людей?
— Логар был безоружен.
— Ах, вот оно что... Погодите. — Чареос, вернувшись назад, позвал к себе Киалла. — Дай-ка мне свою саблю. Узнаете ее, капитан?
Салида осмотрел клинок и кивнул.
— Да, это сабля Логара. Но это ничего еще не значит, Чареос. Против тебя есть свидетель, и князь хочет твоей смерти.
— Но вы-то мне верите?
— Верил еще до того, как увидел саблю, — устало улыбнулся капитан. — Логар был настоящей змеей. Но дело не в этом. Не знаю, как и быть. Мне приказано доставить тебя назад. Если я это сделаю, тебя наверняка повесят. Если не сделаю, меня разжалуют. И зачем, во имя Бара, понадобилось тебе прекращать эти проклятые уроки?
Не дожидаясь ответа, Салида позвал к себе унтер-офицера и приказал убрать трупы.
Чареос сел у колодца рядом с Киаллом.
— Что же ты теперь будешь делать? — спросил юноша. Чареос пожал плечами. — Ведь нельзя же тебе возвращаться.
— Нельзя, — согласился Чареос. На них упала чья-то тень. Чареоса схватили и заключили в медвежьи объятия. Бельцер покружил его и расцеловал в обе щеки.
— Глазам своим не верю. Мастер Меча! Что ты тут делаешь? Меня повидать приехал? Хочешь что-то мне поручить. Ну и денек, благие боги!
— Поставь меня, косолапый! — закричал Чареос. Бельцер вернул его на землю и отступил, подбоченясь.
— А ты здорово постарел. Маггриг и Финн тоже тут. Все собрались! Я так и знал, что что-то случится, но чтобы вы все... Да скажи же что-нибудь.
— Вид у тебя жуткий, а запах такой, что и тухлая рыба показалась бы благовонием. Кроме того, мне сдается, что ты сломал мне ребро.
— А это что за парень? — спросил Бельцер, ткнув большим пальцем в Киалла.
— Его зовут Киалл. Мы вместе путешествуем.
— Ну, здорово. — Бельцер огрел Киалла по спине. Тот застонал и пошатнулся. — Что это с ним?
— У него вся спина исхлестана, и ты ему только что об этом напомнил. Ты что, живешь здесь?
— Вроде того. Помогаю Назе — трактирщику. Вы, поди, умираете от жажды — пошли выпьем. Боги, что за счастливый день! Сейчас принесу пива. — И Бельцер устремился к трактиру.
— Кто это? — спросил ошеломленный Киалл.
— Это Бельцер. Кто видел его хоть раз, больше не забудет.
— Бельцер?! Златокудрый герой Бел-Азара?
— Ты скоро поймешь, Киалл, что на песни и сказки полагаться нельзя. Разве что слепая корова могла бы посчитать Бельцера красавцем — да и то вряд ли. Я видел, как шлюхи гнали его прочь, хотя карманы у него были набиты золотом.
— Невероятно, — прошептал Киалл. — Этот жирный вонючий урод?
— В нем есть и хорошие стороны. Погоди, пока не узнаешь его получше. — Чареос направился к амбару, где Финн поддерживал вставшего на ноги Маггрига. — Вижу, вас по-прежнему тянет в драку, словно бабочек в огонь? — улыбнулся он.
— Похоже, что так, Мастер Меча. Вот этому парню пробили башку.
— Веди его в мою комнату.
— Я не хочу здесь задерживаться, — сказал Финн. — Я ненавижу толпу, ты же знаешь.
— Да, помню. Но хоть час-то удели мне, Киалл покажет тебе дорогу.
Чареос отошел к Салиде, который сидел у трактира.
— Я встретил старых друзей, капитан. Буду у себя в комнате, если вам захочется поговорить со мной.
Салида кивнул:
— Достань своему другу новую саблю. Эту я отвезу князю.
— А как же я? И как же вы?
— Отправляйся куда хочешь, Чареос, и благослови тебя Исток. А я... кто знает? Я не всегда командовал гвардией — в жизни есть и другие занятия. Но боюсь, что князь пошлет за тобой других. Там, где дело касается тебя, разум ему изменяет.
— Будь осторожен, Салида.
— Непременно. Этот мир создан для осторожных людей, — сказал Салида, кивнув на поле битвы.
Из трактира вытаскивали тела, оставляя кровавые следы на половицах. Восточная часть зала превратилась в лазарет, где солдаты зашивали и перевязывали друг другу раны. Жена хозяина хлопотала около мужа. Наза, весь белый, с глубокой раной в плече и шишкой на голове, еще не оправился от потрясения. Женщина устало улыбнулась Чареосу:
— Спасибо за помощь, сударь. Они бы меня наверняка убили.
— Чего они хотели от вас?
— Лесорубам завтра должны платить жалованье. Серебро спрятано тут, у нас. Рабочих четыреста человек, а платят им четыре раза в год — сумма внушительная.
— Понятно. Можно мне взять на кухне немного еды? Мы с приятелем так и не ели.
— Сейчас вам что-нибудь приготовлю, — всполошилась хозяйка.
— Не надо. Оставайся с мужем, я и сам отлично управлюсь.
— Вы очень добры, сударь.
На кухне перевернули столы и перебили посуду, но большой горшок, где тушилось жаркое, еще шипел на плите. Появилась служанка, маленькая и хрупкая, с темными вьющимися волосами. Она присела перед Чареосом:
— Что прикажете, сударь?
— Подай в верхнюю комнату еды — жаркого, хлеба, чего угодно. Вина тоже принеси и захвати пять кубков. И еще полотна на бинты. Только скорее, хорошо? — Он дал ей серебряную монетку, и она снова присела.
Чареос вернулся в свою комнату. Финн сидел на широкой кровати, смачивая рану на голове Маггрига. Порез был мелкий, но на виске вздулся кровоподтек. Бельцер устроился у огня с кувшином пива, Киалл стоял у окна, глядя на место побоища. Он сам себя удивил, когда повел лесорубов на врага, — его в тот миг охватило небывалое возбуждение, и все страхи как рукой сняло. Теперь он чувствовал себя воином. Какое голубое небо, как чист и свеж воздух! Он улыбнулся Чареосу и перевел взгляд на Бельцера. Да, этот малый урод, но топором машет, как сказочный великан. Маггрига и Финна Киалл в деле не видел, но одно лишь то, что он находится в одной комнате с героями Бел-Азара, наполняло его гордостью.
Служанка принесла еду, однако Киалл больше не чувствовал голода. Бельцер взял свою долю, а Чареос сел напротив него, глядя в огонь. Финн перевязал Маггригу голову, и тот уснул. Никто не разговаривал. Киалл пододвинул себе стул и сел. У него начали дрожать руки, к горлу подкатила дурнота. Чареос, заметив это, передал ему краюху черного хлеба.
— Поешь-ка. — Киалл кивнул, стал жевать корку, и тошнота прошла.
— Ну и что же дальше? — спросил Бельцер, отставив в сторону пустой кувшин. — Опять рубить дрова и колошматить дровосеков?
— А тебе чего бы хотелось? — отозвался Чареос.
— Я хочу, чтобы все стало опять как было.
— Ничего уже не будет так, как было. И скажу тебе, дружище Бельцер, — так никогда и не бывало.
— И ты полагаешь, я это пойму? Ты всегда был большим умником. Но все это чушь собачья. Я еще не стар и со всяким справлюсь. Могу выпить целое озеро пива, а потом поднять над головой мешок с песком, а в бою против меня и вовсе никто не выстоит.
— Может, оно и так, — согласился Чареос, — но ты уже не молод. Сколько тебе, пятьдесят?
— Сорок восемь. Это еще не старость.
— Это больше, чем было Калину в Бел-Азаре. А разве ты не советовал ему отправиться домой и предоставить воевать молодым?
— Я просто шутил. И я тогда еще не знал того, что знаю теперь. Боги, Чареос, должно же в жизни быть хоть что-то для меня!
Чареос растянулся на стуле, протянув ноги к огню.
— У меня есть сейчас одно дело, — сказал он. У Бельцера заблестели глаза.
— Расскажи!
— Я помогаю молодому Киаллу освободить женщину, похищенную надренами.
— Благородную даму? Принцессу?
— Нет, деревенскую девушку, дочь свинопаса.
— Что такое? В чем же тут доблесть? Надрены воруют женщин веками. Кто воспоет спасение дочери свинопаса?
— Никто — но если ты предпочитаешь остаться здесь и колоть дрова...
— Я этого не говорил — нечего мне подсказывать. Чья шайка ее украла?
— Неизвестно.
— А в какое становище они направились?
— Тоже не знаем.
— Если ты смеешься надо мной, я тебе шею сверну. А что же вам известно?
— Что она похищена. Остается только найти ее и вернуть обратно.