Слова его произвели прямо обратный эффект. Князь взвыл, словно медведь, которого ткнули горящим факелом. Подскочив к чародею, Черепокрушитель схватил его за отвороты мантии и встряхнул — явно выплескивая гнев, который пару мгновений назад не решился обрушить на голову дерзкому воеводе.
— В чем дело? — прогремел он. — Гадание сорвалось? Ты ошибся? Я не получу власти?
И все вы хотите власти, а что делать-то с нею будете, промелькнуло в голове Калимдора, вспыхнув в глубине его глаз. Можно подумать, ты ее в сундук положишь да замок навесишь, да еще сверху сядешь, чтобы не убежала.
Знаю я тебя, и таких, как ты, много раз видел, и всегда все одним и тем же заканчивается. Вы спешите к власти, словно рыба на нерест, а обретя ее, всплываете кверху брюхом. Или кинжал убийцы, или стрела в бою, или яд любовницы, — все едино уложат тебя на погребальный костер, а там и империя твоя рухнет, словно ее и не было никогда.
Эти мысли вспыхнули и исчезли, оттесненные другими, более важными.
— Нет, мой господин, — отвечал Калимдор почтительно, но вместе с тем твердо. — Гадание свершилось, и ничто не сможет изменить твоей судьбы, — лишь ты сам, если, послушав дурных советчиков, откажешься от нее.
Чародею было досадно, что приходится терять время на эти слова, — однако он должен был успокоить князя, а вместе с тем и нанести еще один удар Руфусу, который мог стать помехой для его планов.
Он увидел, как лицо Всеслава разгладилось, и ощутил, как разжались его пальцы, отпуская мантию — Калимдор не глядел на них, полагая, что, опустив голову, унизится перед князем, а потому смотрел своему повелителю прямо в глаза.
— В шатре есть тот, кому быть здесь не полагается, — пробормотал он, отходя от князя и делая несколько быстрых шагов вдоль шатра. — Ты уверен в людях, которых привел, Руфус? Может, среди них лазутчики печенегов?
Он стремительно повернулся к воеводе, словно рассчитывал застать на его лице выражение растерянности, испуг человека, чье коварство было раскрыто.
Огнемеч встретился с ним взглядом, однако в глазах воеводы не было ни удивления, ни гнева. Он смотрел сквозь волшебника, словно не замечая, зрачки воина замутились, как у безумца, и тело его начало таять, исчезая в полумраке комнаты.
Калимдор оборотился к Всеславу, настороженно глядя на него. Можно было ожидать, что оба будут потрясены внезапным уходом Руфуса. Однако и князь, и маг полностью забыли о воеводе. Словно того и не было вовсе; Калимдор продолжил, обращаясь к полководцу:
— Я чувствую прикосновение магии, мой господин.
Чародей стремительно шагнул ко мне, и его острые глаза впились в мое лицо. Я ощутил острый, горьковатый запах драконьей крови.
— Ты уверен в людях, которых привел с собой, князь? — произнес он шипящим голосом, словно змея, — будто и не задавал только что этого вопроса Руфусу.
— Каждый из них без колебаний умрет за меня, — ответил Всеслав.
— Хорошо… Именно это они и сделают немедленно, мой господин. Я уверен, что один из них — шпион печенегов, и лучший способ найти его — это убить всех солдат, кто сейчас в шатре.
Воспоминания Руфуса закончились — схлынули, как быстрый весенний дождь, который бьется по крыше, в отчаянии умоляя впустить его, а потом внезапно стихает, обнажая умытое лицо неба.
То, что происходило вокруг нас, было иным, не памятью о давно пережитом прошлом, но какой-то новой, не зависимой от нас реальностью, которая возникла между явью и пробудившимися воспоминаниями книжника.
Поэтому самого воеводы и не было здесь — ему не нашлось места в мире, который существовал только для нас со Снежаной. Кто и зачем создал его? Почему мы оказались в нем заперты? Нам предстояло найти ответы прежде, чем они найдут нас.
Свинцовая тяжесть отступила, растаяв в далеком, покрытом звездами небе. Но стоило мне пошевелиться, как она возвращалась, растекаясь по телу болезненным коконом. Я понял, что все еще не могу двигаться, и мне оставалось только смотреть, что произойдет дальше.
Слова Калимдора грянули в сознании князя, как ослепительная молния пронзает ночную мглу. Секунду назад он видел себя властелином мира; теперь безжалостный меч сомнения висел над его мечтами, готовый в любой момент рухнуть и уничтожить их.
Всего один человек стоял между Всеславом и исполнением того, что обещал предсказатель. Неведомый шпион печенегов, пробравшийся в шатер под видом верного ратника. Пару минут князь простоял молча, не в силах собраться с мыслями, — и тот, кто недостаточно хорошо знал его, мог подумать, что он раздумывает над словами мага.
Однако решение уже было принято. Человек, который привык отправлять людей на смерть, быстро учится видеть в них всего лишь пушечное мясо, жалкие пешки, созданные с одной только целью, — лечь костьми на пути к победе.