Роджер с отцом повернулись и посмотрели на Берти, главу их матриархального семейства. Она вошла в мастерскую и поставила на стол Коула деревянную чашу с фруктами.
– Тебе тоже положено быть в убежище, – сказал Роджер.
– Слушай, Родж, прекрати. В семье Минтел трусов нет.
Она улыбнулась и показала на яблоки:
– Съешь что-нибудь, а то ты тощий, как жердь.
Роджер улыбнулся в ответ.
– Спасибо, мам.
Роджер считался одним из величайших счастливчиков на всем «Улье»: у него были живы оба родителя, хотя он и не знал, надолго ли. И маме, и отцу пошел уже шестой десяток, и годы их не пощадили.
Коул опять сел и застонал от боли, терзавшей все его тело. Берни устроилась рядом за столом и отбросила за плечи редеющие седые волосы. Она уже дважды победила рак, и Роджер постоянно боялся, что болезнь вернется и доведет свое дело до конца.
– Сядь, Родж. Тебе нужны силы, особенно если тебя опять пошлют вниз.
Роджер сел и настороженно поднял на мать глаза.
– Кто тебе об этом сказал?
– Твой комбинезон.
Роджер опустил глаза на свой черный костюм для прыжков и засмеялся.
– Да уж.
Из миски, сделанной им на мамин пятидесятый день рождения, он взял небольшое красное яблоко. Древесину для нее ему удалось притащить из дайва в зеленую зону. Его команда наткнулась на целый склад, битком набитый пиломатериалами, и Роджер настоял взять часть из них на корабль.
Магнолия устроила ему за это жуткий разнос, закатывая глаза и призывая вместо этих деревяшек взять что-нибудь действительно полезное, например, пластик.
Именно тогда Роджер и проникся к ней искренней симпатией. Эта девушка с голубыми прядками в черной шевелюре, казалось, никогда не обращала на него внимания. Но именно она заполонила собой все его мысли. Он не собирался больше ждать. Как только она починит рули и вернется, он откроется ей в своих чувствах.
Роджер взял разделочный нож, но вместо того, чтобы разрезать яблоко, принялся работать над подарком для Магнолии. На уме у него было только одно.
Когда коммандер Рик Уивер покинул мостик, его голову заполняли вопросы о сигнале, по поводу которого, как он подслушал, шептались капитан Джордан и его помощница. Хеллдайверам капитан, скорее всего, ничего не расскажет, не говоря уже о том, чтобы поинтересоваться их мнением. Все знали, что к советам Катрины он прислушивается только потому, что спит с ней. Это было совершенно очевидно всем – кроме них самих.
Когда речь заходила об ответах, на всем корабле он доверял только одному человеку. Времени ускользнуть и найти ее у него было совсем немного. Десять лет назад его дом рухнул на землю и все, кого он когда-то любил, погибли. Тогда никто не выжил, он остался один. И это его изменило.
Враждебные руины Гадеса изматывали его, как могли, но он, в конечном итоге, все же победил эту пустошь. Капитан Мария Эш оказала ему на корабле самый радушный прием, и он делал все возможное, чтобы чтить ее память, а заодно служить образцом для подражания другим дайверам. Но мысленно он никогда не считал этот корабль своим домом. И не должен был считать. Человеческий род создан, чтобы жить на Земле, и когда-нибудь обязательно туда вернется.
Вскоре после появления на «Улье» с нижних палуб до Уивера дошли слухи о каком-то пророчестве. Он проследил их до самого источника. В соответствии с предсказанием, когда-нибудь придет человек, который проведет людей в их настоящий дом внизу. Капитан Эш по каким-то причинам этому пророчеству верила. Уивер даже не знал, что и думать, и, вероятно, именно поэтому постоянно сюда возвращался.
Он торопливо шагал по переходам, время от времени оборачиваясь, дабы убедиться, что за ним не следит кто-нибудь из команды. За спуск на нижние палубы Джордан насадит его голову на пику. Коммандер сунул в карман руку и нащупал монетку из старого мира, которая, похоже, приносила ему удачу. Сейчас везение ему точно бы не помешало.
Вокруг, казалось, никого не было, но он, желая избежать любопытных взглядов, все равно накинул на голову капюшон толстовки и не поднимал головы. Большинство обитателей нижних палуб покинули отведенные им отсеки и занялись повседневными делами. Турбулентность для этих людей представляла собой не более чем помеху, нарушавшую привычный порядок дня.
Другие дайверы, коллеги Уивера, в свободное от работы время обычно торчали на верхних палубах, пили или играли в карты. Он заработал репутацию отменного картежника, но мало кто знал, что все его дополнительные кредиты тратились на покупку еды и медикаментов для жителей нижних палуб, которые не могли себе их позволить. Помогать нуждавшимся и больным, особенно здесь, в третьем жилом отсеке, где обитали самые немощные и обездоленные, стало для него чем-то вроде способа сохранять надежду. Но сегодня он пришел сюда не ради помощи, а за информацией.